Воздействие геополитических, этнических и прочих социокультурных факторов определяет социально-экономический генотип нации, качественно обусловливая экономическую систему. Хозяйственную деятельность человека следует рассматривать как часть общей социальной системы общества. Т. Парсонс [1] рассматривает культурную подсистему как создающую нормы и ценности общества, которые в социальной системе институциализируются, т. е. приобретают устойчивый, явный, общепринятый характер и превращаются в нормы, правила, статусы и роли. Это дает основание говорить о единых в данном обществе социокультурных основах поведения хозяйствующих субъектов. Таким образом, социокультурные основы поведения хозяйствующего субъекта — усвоенные им ценности, принципы, правила и нормы поведения, выработанные соответствующей культурой.

С.Н. Булгаков в своей работе «Философия хозяйства» (1912) писал, что «каждая хозяйственная эпоха имеет свой дух и, в свою очередь, является порождением этого духа», а также, что «каждая экономическая эпоха имеет свой особый тип “экономического человека”, порождаемый духом хозяйства» [2]. Осознание того, что все в обществе взаимосвязано и каждая из сфер деятельности человека находится в глубокой взаимосвязи с достигнутым состоянием культуры, становится все более четким.

С 2002 по 2005 г. в Институте имени Флетчера разрабатывался проект по изучению значимости культурного фактора: «Культура имеет значение». Целью проекта являлась выработка ориентиров для прогрессивных культурных перемен. Для выполнения этой задачи осуществлялся поиск ответов на три основных вопроса: 1) какие элементы культуры влияют на поведение людей, воздействующее на политическое, социальное и экономическое развитие? 2) каковы институты и методы, с помощью которых осуществляется «передача» и изменение культуры? 3) что мы можем узнать о культуре и ее изменениях на основе конкретных примеров успеха и неудачи отдельных стран?

Ответ на первый вопрос связан с выявленными в ходе исследования 25 факторами, которые в рамках различных — способствующих прогрессу и сопротивляющихся ему — культур воспринимаются по-разному. 25 факторов группируются по четырем категориям: «мировоззрение», «ценности и позитивные качества», «поведение в экономике» и «социальное поведение». Факторы, влияющие на экономическое развитие, можно найти во всех категориях.

Вопрос об институтах и инструментах «передачи» культуры затрагивает методы воспитания детей, ряд аспектов системы образования, религию, деятельность СМИ, политического руководства и программу развития. Из всего перечисленного, по мнению Л. Харрисона (американский экономист, директор Института культурных изменений (Cultural Change Institute) Школы Флетчера при университете Тафтс (Tufts Fletcher School)), особое значение с точки зрения экономического развития имеет религия. 117 стран были сгруппированы по принципу преобладающих в них конфессий и были проанализированы их достижения на основе десяти показателей, или «индексов прогресса»; два из них непосредственно отражают уровень благосостояния (речь идет об ооновском Индексе человеческого развития (Human Development Index), включающего такие элементы, как объем ВВП на душу населения и три фактора социального порядка, а также данные об объеме ВВП на душу населения, подсчитанных Всемирным банком с учетом паритета покупательной способности). К проблеме благосостояния имеют отношение и несколько других индексов из этой десятки — например, уровень доверия к институтам, уровень коррупции и характер распределения доходов.

В общем плане анализ религиозного фактора позволил сделать вывод, что протестантские, иудаистские и конфуцианские общества добиваются большего, чем католические или мусульманские, поскольку для первых в целом характерны одни и те же способствующие прогрессу ценности из категории «Поведение в экономике», а последние тяготеют к «сопротивляющимся» прогрессу ценностям. Из 27 стран, ставших объектами исследования, десять добились экономического успеха: речь идет о четырех конфуцианских странах (Китае, Японии, Сингапуре и Южной Корее), Индии, Чили и четырех обществах «западного типа» (Ирландии, канадской провинции Квебек, Испании и Швеции). Все «конфуцианские» страны (точнее, страны, испытавшие сильное влияние китайской культуры, включающей, помимо конфуцианства, также даосизм, буддизм и культ предков) также отличает приверженность принципам «всеобщей культуры прогресса»: в восточноазиатских обществах высоко ценятся образование, успех, трудовая этика, личные заслуги и склонность к накоплению. Однако религия — не единственный фактор, определяющий экономическое поведение, способствующее прогрессу (см.: [3]).

Все вышесказанное позволяет говорить о наличии «всеобщей культуры прогресса»: одни и те же ценности в сфере экономического поведения, независимо от происхождения, обеспечивают благосостояние в странах с весьма различными географическими, климатическими, политическими, институциональными, да и собственно культурными условиями. Насколько можно судить, культура отнюдь не заложена у людей в генах. И хотя культурные перемены — процесс сложный, они постоянно происходят по всему миру, и нет убедительных оснований утверждать, что «всеобщие ценности прогресса» могут не подходить для любого из существующих обществ. Однако это не должно означать насильственного и шокового внедрения этих ценностей: этот процесс должен быть эволюционным, учитывающим реальное положение, и, следовательно, необходимо считаться с адекватными для данного времени и присущими данному социуму социокультурными ценностями. Важно при этом правильно соотносить «всеобщие ценности прогресса» и национальные ценности. С одной стороны, они могут расходиться друг с другом, а с другой — первые могут облекаться в национальную форму. В свою очередь, трансформация культуры оказывает влияние на хозяйственную деятельность людей, в том числе и на потребительское поведение [4].

Следует отметить, что расширение рамок традиционного предмета экономической теории за счет осмысления воздействия социокультурных факторов на деятельность субъекта поможет глубже изучить проблему культурно-исторического своеобразия хозяйственной деятельности, которая выходит на первый план в связи с глобализацией экономических процессов. Ученые-культурологи, в частности, считают, что социокультурный подход есть своеобразное отражение наметившейся смены самой парадигмы цивилизационного развития: от техноцентризма, свойственного индустриальному обществу, к культуроцентризму, на котором будет зиждеться грядущая цивилизация постматериальных ценностей [5]. Упрощенное, одностороннее, узкоэкономическое определение социальных процессов не может отразить сложнейшего взаимопереплетения и взаимовлияния экономических, политических, социокультурных, нравственных и иных форм жизнедеятельности общества.

Национальное богатство — одна из важнейших характеристик экономической мощи страны, конкурентоспособности национальной экономики, ее места в мировой экономике. Национальное богатство играет важную роль в общественном воспроизводстве, т. е. в обеспечении непрерывности процесса производства (воспроизводства). Оно выступает одновременно и как результат, и как предпосылка дальнейшего роста производства, всего социально-экономического развития общества. Каким образом культурный (духовный) элемент присутствует в версиях структуры национального богатства?

К настоящему времени и в общей экономической теории, и в статистических измерениях сложились три основных подхода к пониманию национального богатства как с точки зрения его сущности, так и его структурного наполнения. В балансовой системе (БНХ) в богатство страны включаются только материальные ресурсы; в некоторых конструкциях в рамках данного подхода выделялись общественное богатство (созданное человеком, воспроизводимое) и естественное (природное) богатство. В системе национальных счетов (СНС) оно определяется как сумма экономических активов (нефинансовых и финансовых), которыми располагают экономические субъекты (институциональные единицы) страны и которые имеют стоимость, обременены правами собственности и приносят экономическую выгоду. Имеется и расширительная трактовка структуризации национального богатства отдельными учеными, в том числе специалистами Мирового банка (определение богатства как накопленного капитала), когда наряду с природным капиталом (природными ресурсами) и «воспроизводимым капиталом» (накопленным материальным богатством в форме средств производства) берется и человеческий капитал (в другой редакции — трудовые ресурсы). Таким образом, в отличие от первых двух версий, в последней трактовке появляется человеческий капитал, который в его наиболее известных определениях отражает кумулятивную оценку затрат на воспитание, образование, профессиональное обучение и т. п. или характеризует имеющиеся у индивидов знания, производственные навыки и мотивации, повышающие производительность труда и приносящие им доход. Именно эта структурная часть богатства должна вбирать в себя в определенной мере культурный, интеллектуальный и т. п. элемент и быть тесно связанной с функционированием всей социальной сферы экономики.

Попытки введения в научный оборот новых понятий, отражающих новые аспекты богатства, касаются в основном расширения количества форм выражения капитала.Вэтой связи можно указать еще и на другие виды «капитала», называемые в литературе — в основном, социально-философской, социологической, политологической, культурологической, — которые могут быть обсуждены в контексте социально-культурного элемента национального богатства. Наиболее популярна из этой области концепция социального капитала.

Сегодня существует множество подходов к исследованию социального капитала. Вместе с тем ни один из них пока не стал универсальным и широко используемым. Это связано с многомерностью исследуемого понятия, отсутствием единого подхода к пониманию его сущности. Все определения социального капитала, в основном, сводятся к указанию нато, что это некий ресурс, в который конвертируются отношения между участниками социального взаимодействия, характеризующиеся взаимной ответственностью, а также благонадежностью и доверием. Социальный капитал пытаются определять и через его функции — в случае, когда он существует в форме социальных структур, облегчающих субъектам, находящимся внутри данных структур, те или иные действия. Такими субъектами могут быть как индивиды, так и группы (коллективы), например, корпорации. Среди этих разработок выделяется концепция американского экономиста-социолога Дж. Коулмана,доказывающего, что в «отличие от иных форм капитала (имея в виду капитал как совокупность вещественных ресурсов) “социальный капитал” свойствен структуре связей между акторами и среди них. Это не зависит ни от самих акторов, ни от средств производства» [6, 124].

По аналогии с физическим и человеческим капиталами, воплощенными в орудиях труда и обученииработника и повышающими производительность их труда, социальный капитал, по мнению сторонников этой версии, содержится в таких элементах общественной организации, как социальные сети, социальные нормы и доверие, создающих условия для координации и кооперации ради взаимной выгоды. Социальный капитал — это «социальный клей», который позволяет мобилизовать дополнительные ресурсы отношений на основе доверии людей друг к другу [7, 629—654].

Разработчики концепции социального капитала (Lin, Burt, Marsden, Flap, Coleman, Bourdieu, Putman) определяют социальный капитал как инвестиции в указанные выше социальные взаимосвязи, создающие «доступность и использование ресурсов, заключенных в социальных взаимосвязях», а также «солидарность ивоспроизводство группы» [8, 5].

Всемирный банк определяет социальный капитал как институты, отношения и нормы, которые формируют качественно и количественно социальное взаимодействие в обществе. Для подсчета национального объема социального капитала применяются два показателя: индекс доверия и членство в общественных объединениях. «Социальный капитал» — феномен, имеющий общественную, а не индивидуальную природу. А. Портес[9], американский социолог, предполагает, что социальный капитал присущ самой структуре человеческих отношений, так как, будучи связанным с другими людьми, человек получает множество преимуществ. Таким образом, социальный капитал не может находиться в чьей-либо собственности, он представляет собой общественное благо, которым могут пользоваться все.

В рамках социального капитала был выделен культурный капитал, под которым понимаются те преимущества, которые передаются новым поколениям (навыки устной и письменной речи, эстетические ценности, умение взаимодействовать с людьми, ориентация на достижения в учебе) и расширяют возможности их социальной мобильности. Культурный капитал— это знание, позволяющее его обладателю понимать и оценивать различные типы культурных отношений и культурных продуктов [10, 321—350].

Социальный капитал, подобно капиталу физическому, может представляться как запас, но его отличие в том, что он не теряет в величине по мере использования, напротив, не будучи используемым, он утрачивает свою ценность. Под процессом старения знаний понимается не утрата знания, связанная с физическим старением работника, а явление, аналогичное моральному износу оборудования, в основе которого лежит старение объективированного в этом оборудовании знания. При этом, как и физическийкапитал, он требует вложений в себя в форме социального взаимодействия и действий, поддерживающих доверие.

Если на макроэкономическом уровне можно установить влияние социального капитала на экономическое развитие общества, а на микро- экономическом уровне — на благосостояние индивида, то на мезоуровне следует рассматривать его влияние на экономические организации и эффективность их функционирования. Социальный капитал стимулирует экономическое развитие, содействует связям между предпринимателями, работниками и облегчает доступ к информации, принятие коллективных решений и эффективные коллективные действия. Высокий уровень всеобщего взаимного доверия, сотрудничество, общение, взаимопонимание — все это составляет социальный капитал сообщества, и чем лучше он развит, тем больших успехов это сообщество способно достичь,

В отечественных изданиях можно встретить трактовку социального капитала и как ресурса организации. Обращаясь к вопросу формирования социального капитала экономической организации, П.Н. Шихирев выделяет его основные характеристики: доверие организации «как интегральное выражение состояния ее внутренних общественных связей», репутация организации «как выражение состояния внешних связей»; стратегия и тактика деловых переговоров «как выражение ценностной ориентации субъекта социальных отношений», корпоративное управление как «следование принципам и ценностям» [11, 27].

Социально-экономический прогресс общества сопровождается не только увеличением национального богатства, но и изменением его структуры. Действительным богатством страны должен стать интеллектуальный и духовный потенциалы населения. Именно они заставят развиваться экономику, политику, менять характер социальных отношений. Включение в одну из трактовок состава национального богатства, при всей спорности такого подхода, человеческого капитала имело под собой серьезные мотивы. Логичным было бы включение в него и социального капитала. Наряду с другими элементами они могли бы войти в структуру национального богатства в качестве его особой части — духовного богатства.

Литература

1. Парсонс Т. Система координат действия и общая теория систем действия: культура, личность и место социальных систем // Американская социологическая мысль. М., 1994.

2. Булгаков С.Н. Соч.: В 2 т. Т. 1. Философия хозяйства. М., 1993.

3. Ясин Е., Снеговая М. Институциональные и культурные ограничения догоняющих стран // Вопросы экономики. 2009. № 10.

4. Липсиц И. Трансформация культуры и изменения в моделях потребительского поведения // Вопросы экономики. 2012. № 8.

5. Уварова Л.И. Формирование экономической культуры в процессе вузовской социализации // Современные проблемы экономической психологии в России. Социокультурный аспект. Матер. науч.-практ. семин. СПб., 2001.

6. Коулман Дж. Капитал социальный и человеческий // Общественные науки и современность. 2001. №3.

7. Paldam M. Social Capital: One or Many? Definition and Measurement // Journal of Economic Surveys. 2000. Vol. 14. Is. 5.

8. Nan Lin, Cook K., Burt R.S. Social Capital: Theory and Research. Walter de Gruyter, Inc., 2001.

9. Portes A. Social capital: Its Origins and Application in Modern Sociology // Annual Review of Sociology. 1998. No. 24.

10. Inomata T. The Power and Ideology of Artistic Creation // Current Anthropology. 2001. Vol. 42. Is. 3.

11. Шихирев П. Природа социального капитала: социально-психологический подход // Общественные науки и современность. 2003. № 2.

Текст опубликован в ФХ №2, 2015