Ключевые слова: мировой порядок, технологический суверенитет.

Abstract. In this article, the author examines the global changes observed in the modern world associated with the problem of Covid-19. The importance of strengthening the technological sovereignty of Russia as a condition of its self-preservation and progressive development is substantiated. The concept of technological sovereignty is given, a classification of technologies according to the criterion of sovereignty is developed, directions of its strengthening are given.

Keywords: world order, technological sovereignty.

УДК 339.9

ББК 65.52

Социально-производственная жизнь индивидов, отдельных стран и их воспроизводство протекают в планетарном социально-природном и космическом пространстве, составляющем естественную сферу обитания человека и человечества.

В мгновенный период времени это достаточно устойчивая сфера, но уже в краткосрочный и тем более долгосрочный периоды наблюдаются как хаотичные, так и упорядоченные динамические изменения. Перемены как биологические, так и социальные, — важнейший признак и фактор социального бытия. Изменения — естественный параметр жизни, не отделимый от самой жизни. Биологическая и социальная жизнь — всегда перемены.

В истории человечества существуют периоды, когда интенсивность перемен резко возрастает, их импульс носит не затухающий, а нарастающий характер, сфера распространения охватывает глобальные социально- территориальные пространства. А их последствия коренным образом изменяют жизнь не только отдельных индивидов, их групп, коллективов, но и целой страны, а иногда и группы стран или даже всего мира.

Мир, сложившийся в послевоенный период, а затем претерпевший изменения в конце 1990-х — начале 2000-х гг. в сторону однополярности после распада СССР, вновь вступает в полосу турбулентности. Один из признаков наступления и проявления перемен — COVID-19, символизирующий новый процесс мировых трансформационных изменений.

Исторически Россия в лице Российской Империи, СССР и Российской Федерации за последние 100 лет имела три крупных социальных трансформационных пертурбаций: от монархического госкапитализма к госсоциализму и от него к олигархическому госкапитализму.

На смену одной стране приходила другая, одна модель социально-экономического развития сменялась новой, старый тип социального человека видоизменялся в иной, обновленный тип по принципу диалектического отрицания: а) экономический — неэкономический — новый экономический человек; б) религиозный — атеистический — новый религиозный человек; в) нетехногенный — техногенный — новый техногенный (оцифрованный) человек.

Вглядываясь в итог 30-тилетних трансформационных изменений и перемен в Российской Федерации — самого крупного территориального и экономического осколка СССР, его ядра, — отметим, что новая страна обрела государственную суверенность, стала одной из крупнейших держав мира, но при этом в ней сложился специфический вид олигархического капитализма — державный и колониальный одновременно. При этом надо здраво оценивать реалии — современная Россия, хотя и крупная, этнически и культурно достаточно однородная страна, но она значительно уступает СССР, который обладал более значительным человеческим, экономическим, военным потенциалом, был социально более однородным, самодостаточным и независимым в международных отношениях. Россия теснее вписана в сложившийся мировой порядок. Все мировые пертурбации затрагивают ее напрямую.

Российская Федерация как конвергентный мутант социализма в капитализм производит вид здорового, жизнеспособного социального образования, но это лишь внешний образ. Любая государственная модификация становится исторически жизнеспособной реальностью тогда, и только тогда, когда развивается на собственной основе — цивилизационной, социально- политической, технологической. Соответственно у Российской Федерации две возможности: либо создать собственную технологическую базу для долгосрочного независимого развития, либо уйти в историческое небытие: из субъекта, тысячелетней державы, превратиться в субстрат истории, заняв позицию мировой полупериферии, что с высокой долей вероятности означает сползание в объект неоколониальной экспансии.

Континуум мирового развития можно представить как развертывание триединой спирали, включающей материю (в том числе вещество и энергию), пространство (включая время) и информацию, т. е. развертывание всеобщих атрибутов космического и земного бытия. Их конкретизация в различных процессах, научных понятиях разворачивается во многих сферах жизни, в том числе в социально-экономической и производственно-технологической. Развертывается и в сфере здоровья и численности планетарного человечества.

Современный мир вошел в полосу изменений, имеющих качественные и количественные характеристики: вектор, сферы распространения, цели, силы, субъекты и объекты, способы осуществления (хаос, целерациональность), инструменты воздействия, последствия (созидательные, разрушительные). Кардинальная смена миропорядка — это смена его глубинных оснований, изменение в мировых производительных силах и в мировых производственных отношениях.

Выделим две фундаментальных предпосылки смены миропорядка и ряд следствий, вытекающих из них.

Во-первых, изменения в техническом базисе и организации материального производства, появление принципиально новых средств производства: энергии, технологий, материалов, средств передачи информации, технологий, реализующих принцип синтеза био, нано, когно, инфо в техно, ведущих к иному способу производства благ. Не просто автоматизированные машины производят автоматизированные машины, а появляются принципиально новые технологии, использующие иные физико-химические и биологические принципы действия. Используются безлюдные технологии, когда человек физически выводится из пространства производственного процесса, сохраняя функцию конструирования и цифрового моделирования. Постепенно искусственный интеллект будет вытеснять людей из рутинных, повторяющихся видов деятельности. Если настанет эпоха воспроизводства искусственным интеллектом самого себя, то эра биологического человека закончится. (К счастью, сегодня все это выглядит утопичным — и в ближайшем будущем, хотелось бы верить, что и в отдаленном тоже.) Ясно одно, доступ к наиболее современным технологиям во все века был уделом избранных, и такое положение и сохранится, и усилится. Кто отстал — тот отстал навсегда.

Во-вторых, процессы концентрации экономической и, как следствие, политической власти в мире не тормозятся, а ускоряются и в разрезе стран, и в разрезе предпринимательских субъектов и структур. Мир был поделен между крупнейшими игроками уже к концу XIX в., далее шли процессы и этапы передела, причем в них участвовали не столько страны, сколько субъекты старых и новых денег, крупнейшие финансовые, производственные, цифровые корпорации, роль которых резко возросла в последние годы (сосредоточили наиболее интеллектуальный человеческий потенциал, получают сверхвысокие доходы от операционной деятельности).

Процесс концентрации и централизации мирового капитала — это не марксистские бредни, а реалии наших дней. Объективные исследования на основе массива больших общепланетарных статистических и корпоративных данных, обработанных с использованием ЭВМ, методов корреляционного анализа подтверждают внешне наблюдаемые факты. Идут мировые процессы концентрации не просто собственности, а экономической власти. Контроль за бизнесом не требует 100%-го участия в капитале, хватает намного меньшей величины пакета акций, перекрестного владения ими. Сформировавшийся механизм траста, различных фондов также позволяет концентрировать власть в узком сегменте мировых элитарных групп.

Интересные данные и выводы по этому вопросу получены в исследовании, проведенном С. Витали, Д.Б. Глаттфельдером, С. Батисоном [5]. По их мнению, мировое богатство и доходы сконцентрированы в руках ограниченного круга держателей, 773 топ-держателя осуществляют контроль над 80% стоимости всех ТНК. Причем контроль над сетью распределен неравномерно, 40% собственности контролируется группой из 147 ТНК, составляющих замкнутое ядро, полностью контролирующее и себя. Причем 3/4 ядра — финансовые посредники. Сама сеть разветвлена и запутана. А это значит, что физические лица, напрямую или через фонды, подконтрольные им, не только владеют богатством, но и управляют миром.

Приведем и рассмотрим еще несколько черт-тенденций формирующегося мирового порядка.

1. Процесс глобализации мира развивается в форме становления крупных региональных блоков. Например, китайская зона «единой судьбы человечества» — на основе проекта нового шелкового пути.
2. Размывание суверенитета национальных государств протекает и сверху — усиление наднациональных структур управления за счет эрозии их декларируемых прав, и снизу — усиление возможностей крупнейших транснациональных компаний, формирующих свои логистические империи.
3. Процесс изменений мировой денежной системы в сторону большей мировой централизации эмиссии денег, расчетов, контроля за валютными обменами, предоставлением кредитных средств, уплатой налогов. И не просто вытеснение наличных расчетов безналичными, а запуск нового единого мирового электронного эмиссионного механизма — мировой электронной валюты, распространяемой по всему миру из единого центра без реального обеспечения, путем открытия соответствующих электронных счетов. Своего рода общепланетарная ФРС, выражающая волю планетарного правительства. Возможно, процесс пойдет и региональным путем. Например, Китай уже сыграл на опережение — анонсировал выпуск национальной электронной денежной единицы (электронный юань).
4. Процесс тотальной мировой цифровизации на основе создания корпоративных и страновых баз данных, их объединения, спутникового планетарного интернета и средств связи, квантовых компьютеров, штрих-кодов товаров, чипирования населения, контролируемых крупнейшими компаниями IT-индустрии. Вытеснение традиционного документооборота во всех сферах деятельности.
5. Процесс формально свободного передвижения всех групп населения по всему мира по принципу: мир без границ, каждый индивид — гражданин мира. В реальности у каждого человека свои статусные возможности и соответственно ограничения в передвижении.
6. Процесс трансгуманизации культуры, формирования сознания унифицированных мировоззренческих ценностей, единого общепланетарного языка общения, размывания гендерных различий, условности и возможности изменения полов.

COVID-19 — вестник перемен, знамение, олицетворяющее приход нового будущего. Это феномен, раздутый средствами массовой информации до вселенской проблемы — проблемы всего человечества. Сам по себе данный вирус не представляет, если абстрагироваться от обстоятельств его появления, ничего сверхъестественного. Вирус хоть и опасный, но не сверхопасный по возможностям передачи, распространения и по летальным последствиям в случае заражения. История знает и более опасные инфекции, периодически поражающие человечество.

COVID-19 — разновидность гриппа, мутировавший животный вирус, ставший поражать и человека, внешне напоминающий корону. И в его форме есть символика и глубокий смысл. Корона — это и атрибут власти, и сама власть. Проблема СOVID-19 в том, что много неопределенностей, связанных с ним, много гипотез, как о его появлении: искусственное (смягченное бактериологическое оружие, плод любознательности ученых) или естественное (на основе природных мутаций), так и о его первичном распространении: где и когда. Не ясен и патогенез — поражающее воздействие на органы человека: что и в какой степени, возможные осложнения и отдаленные последствия после выздоровления.

В этом плане СOVID-19 олицетворяет процесс прихода неявного и до конца не явленного социально-природного порядка метаморфоз становления нового в недрах старого. Соответственно СOVID-19 можно рассматривать в нескольких аспектах: 1) вирус как вирус; 2) вирус как общепланетарная болезнь, условно подпадающая под понятие «пандемия»; 3) вирус как психофобия, охватившая человечество; 4) вирус как новое поднаправление в вирусологии, инфекционной медицине, фармакологии лекарственных средств, разработке вакцин, вакцинации населения; 5) вирус как спусковой крючок мирового кризиса; 6) вирус как смена модели социального поведения, потребления, расселения населения; 7) вирус как пертурбация, тектонический сдвиг в глубинной планетарной и страновой власти; 8) вирус как толчок в разработке, во внедрении новых технологий в различных сферах жизни и жизнедеятельности: медицине, информатизации, социальных и производственных процессах, мировых и страновых коммуникациях.

Техносфера — важнейшая составляющая жизни человека и человечества — подвержена эволюционным и революционным изменениям. Перемены — ее визитная карточка: постоянно меняются и технические средства, используемые для производства благ, и информационные средства, применяемые в производственных процессах, в управлении социумом. В более широком понимании технологическая сфера — это все производительные силы общества, все то, что используется в материальном его воспроизводстве, она определяет и общественное разделение труда, и технологические уклады, и квалификацию людей. Совокупность технологий, имеющихся в распоряжении общества, во многом предопределяет его конкурентоспособность, структуру общественного производства и структуру совокупного общественного продукта. Соответственно технологический суверенитет страны — важнейший параметр ее воспроизводственной безопасности и исторического будущего. В основе суверенитета лежит система технологических процессов, которыми реально или потенциально обладает страна, используя их в общественном производстве материальных и нематериальных благ.

Слово «технология» греческое, состоящее из двух слов: techne — искусство, мастерство, и logos — учение, имеет глубокий смысл — мастерство и его передача при изготовлении изделий. Выражает самопотребность общества в мастерстве, его передаче и в продуктах мастерства. Соответственно технологический процесс — совокупность способов изготовления товаров в различных отраслях народного хозяйства.

В контексте сочетания слов: суверенитет — независимость верховной власти — и технологии — способность и умение изготовлять, их комбинацию можно понимать как независимость и возможность разработки и применения широкого спектра собственных и заимствованных способов производства на экономической территории страны на основе решений государственной власти. Отсюда два следствия. Первое: технологическое суверенное развитие (техногенез) — поступательный, длительный процесс, охватывающий многие сферы. И соответственно самодостаточность в нем требует и усилий государства и предприятий, и выработки целостной воспроизводственной политики, основанной на ценностях технологической независимости, и технологического лидерства. Второе: технологическое суверенное развитие — это не только обладание целостной системой: собственное образование — собственная наука — собственное производство, но и обладание возможностью принятия самостоятельных решений по выбору научных и технических приоритетов, а также решений по использованию иностранных изобретений и технологий на территории страны, привлечению нужных специалистов. Технологическая суверенность во многом зависит от внешних условий: благоприятные, неблагоприятные. Скажем, в начале нулевых годов XXI в. у Российской Федерации возникло окно возможностей — наличие крупных валютных средств, достаточно либеральный доступ к передовым иностранным технологиям. Возможно, окно откроется и в будущем в связи с нарастанием противоречий между США и Китаем.

По признаку суверенности технологии можно разделить:

1) по происхождению: а) разработаны и используются в Российской Федерации, б) разработаны за рубежом и используются в Российской Федерации, в) разработаны и используются за рубежом, а в Российскую Федерацию поставляют продукты, созданные на их основе;

2) по использованию: а) гражданские технологии, б) военные технологии, в) технологии двойного назначения;

3) по приоритетности: а) важные для суверенного воспроизводства всего общества, б) важные для отдельных отраслей экономики, в) важные для отдельных предприятий;

4) по масштабности затрат: а) требует долговременных крупных затрат в научные исследования, в проектирование технологических процессов и создание техники, в подготовку кадров, б) не требуют масштабных долговременных затрат;

5) по необходимости формирования массового платежеспособного спроса для окупаемости затрат в новые технологии: а) необходим массовый глобальный спрос, б) достаточно внутреннего, национального спроса.

Достижение технологической суверенности страны обусловлено следующими факторами.

1. Возможностями по созданию новых технологических процессов: а) уровень фундаментальной, прикладной науки и НИОКР; б) подготовка кадров и закрепление их в стране.
2. Наличием емкого рынка (либо внутреннего, либо внешнего) для продуктов, изготовленных с помощью новых технологий (либо собственные, либо лицензионные) при условии конкурентоспособности их технических и иных параметров.
3. Возможностями воплощения новых технологических проектов в новые производственные технологии: а) либо собственная сырьевая база, собственная техника и комплектующие изделия, собственные кадры, собственная их подготовка; б) либо возможности получения необходимых проектных технологических составляющих из-за рубежа.
4. Возможностями регулирования собственного технологического развития: а) поощрение создания и использования новых технологий, необходимых стране; б) ограничение распространения зарубежных природно ущербных и социально вредных технологий, а также технологий, по которым есть собственные возможности создания, необходимых для обеспечения национальной безопасности, в том числе и из-за нестабильности внешнего рынка.
5. Возможностями законодательного гарантирования права интеллектуальной собственности, прав ноу-хау, иных прав и их защиты, связанных с новыми технологиями (и в разрезе субъектов: индивиды, предприятия, и в разрезе суверенных государств: собственная страна, другие страны).

Обеспечение реальной технологической суверенности — сложная задача для любой страны. Технологическое развитие имеет внутренние закономерности, вытекающие из особенностей научно-технического прогресса в индустриальную и постиндустриальные эпохи: с одной стороны, это социально-экономическая, институциональная среда и факторы ее эволюции, с другой стороны, сам внутренний процесс эволюции техники — закономерности научных открытий, изобретений, становления технологических укладов. Перефразируя К. Маркса, можно сказать, важно не что производят, а как, где и кто.

Мировой и национальные хозяйственные порядки во многом определяют роль техносферы в обществе.

Место страны в мировом разделении труда, достигнутый уровень развития частично обусловлены историческим прошлым, частично — ролью инерции в общественном воспроизводстве, а частично — видением будущего, его желательным образом. Изменить структуру экономики, ее технологическое состояние сложно, и часто данный процесс наталкивается на внешнее и внутреннее активное противодействие.

Структурно-технологические сдвиги в сторону новых укладов для Российской Федерации и нужны, и возможны. Дилеммы в выборе нет — либо технологический рывок, либо технологическая зависимость (см.: [1 — 5]).

При всей условности понятие «технологический уклад» встречается уже у Маркса, а в советско-российскую литературу его ввел С.Ю. Глазьев. Оно выражает очень значимую вещь — производительный, технологический базис, или базис, на котором зиждется производство благ. В настоящее время гипотетически насчитывают семь укладов, причем иногда упрощенно считают, что один уклад сменяется другим, в реальной же экономической действительности они сосуществуют параллельно, дополняя друг друга, меняются лишь удельный вес и роль в экономике того или иного уклада (чисто теоретически в диапазоне от 0 до 100%).

События последних лет и месяцев (санкции, СOVID-19) показали, что российское общество уязвимо не только социально, но и технологически. Недостаточная социально-экономическая устойчивость — изначальное родимое пятно российской экономики: федеральное устройство страны и управления, неоптимальная структура производства по многим параметрам, прежде всего сдвиг в сторону сырьевых отраслей, недостаточное развитие социальной и коммуникационной инфраструктуры, чрезмерное социальное расслоение и бедность населения.

Но к этому добавилась усиливающаяся зависимость не только от конъюнктуры мирового рынка, но и от возможности доступа к новым технологиям, прежде всего, олицетворяющим V, VI, VII технологические уклады.

Наиболее выпукло это проявилось в лоббировании тотального перехода школ и вузов на дистанционное образование. Не вдаваясь в нюансы плюсов и минусов традиционных и дистанционных технологий обучения и возможных последствий в случае перехода на последние, обратим внимание на несколько моментов.

Безусловно, в случае успеха дистанционное обучение резко повышает компьютерную грамотность и мобильность общества. Опустим многие негативные и побочные эффекты такого перехода, но ясно, что он требует многих условий. Во-первых, процесс обучения — это всегда два, как минимум, мотивированных на приобретение знаний субъекта: педагоги и ученики, у всех должны быть соответствующие жилищные условия, квалификация, техническое оснащение рабочих мест. Во-вторых, большинство компонентов процесса дистанционного обучения импортное: компьютеры и их программы, образовательные платформы, образовательный контент, особенно вузовский. В-третьих, мировой рынок дистанционных образовательных услуг контролирует несколько крупных специализированных компаний, так как дистанционные технологии требуют больших издержек и высокой квалификации разработчиков, что окупается лишь в условиях массового спроса. Соответственно в сложившихся условиях дистанционные технологии — это троянский конь для входа в страну зарубежных продуктов, причем за большие деньги и сомнительного образовательного и воспитательного содержания. В-четвертых, полноценное образование дорого, но никто не доказал, что дистанционное дешевле, хотя и уступает по качеству. Просто затраты перекладываются на самих учащихся и педагогов. Из этого примера видно — решать проблему нужно эволюционно, поэтапно, уделяя внимание и собственной технологической составляющей, и собственной содержательной составляющей образовательного процесса. Образование определяет будущее всего общества, его мировоззрение и человеческий потенциал, а значит, и перспективы суверенного развития. Важность обладания собственными высокими технологиями в медицине — и в лечении, и в производстве вакцин — показала эпидемия коронавируса. Если нет своих вакцин, надо будет покупать то, что рекомендует ВОЗ.

Исторический экскурс свидетельствует — в мире мало кому удавался рывок от технологической отсталости к опережающему поступательному (особенно без внешней помощи) развитию, от догоняющего, неоколониального развития к прорывному развитию, однако успешный опыт ухода из мировой полупериферии в сегмент развитых стран все же есть. Экономическое состояние прошлого не всегда определяет экономическое состояние будущего. Примеры СССР, современного Китая, Сингапура, Австралии это подтверждают. Безусловно, мир 2020-х гг. сужает возможности социально-экономического рывка, но полностью их не блокирует, окно возможностей сохраняется, противоречия между странами в современном мире дают шанс.

Исторический опыт СССР свидетельствует, что многое в траектории развития связано с политической волей, адекватной реакцией на внешнеполитические обстоятельства, противодействие опасностям, исходящим из внешней среды, готовностью общества к технологическому рывку и сопряженными с ним трудностями.

СССР начал реализовывать цели достижения технологической суверенности, начиная с середины 1930-х гг., а более последовательно с середины 1940-х, причем не для экспорта пролетарской революции, построения социализма в отдельно взятой стране, а прежде всего для повышения собственной безопасности. Индустриализация страны являлась не целью, а средством самосохранения страны.

После прихода к власти Гитлера в Германии стало ясно, что политика милитаризации экономики, новое развертывание армии и флота, создание передовых систем вооружений и оказываемая экономическая помощь со стороны США, Британии ведут к новой большой войне.

Из внешнеполитического и внешнеэкономического анализа правительство СССР сделало вывод — если война неизбежна, то неизбежны ограничения доступа на мировые рынки, а значит, нужны собственные передовые промышленные и военные технологии, позволяющие выпускать отечественную продукцию из собственного сырья, на собственной базе в больших масштабах. До этого момента преобладала точка зрения, согласно которой нужные товары и технологии можно приобрести за рубежом в обмен на золото, сырье, продовольствие, даже в условиях проведения капиталистическими странами политики сдерживания строительства социализма в СССР. Оценка вероятности войны, столкновения СССР с державами капиталистического мира начала формироваться с 1927 г. из-за обострения отношений с Великобританией. Позднее, с 1933 г., после смены режима власти в Германии, стало окончательно ясно, что избежать вовлечения в войну не удастся. Отсюда — ставка на ускоренную индустриализацию, желание выиграть время.

Современная Российская Федерация столкнулась с аналогичной ситуацией — 30 лет активной политики трансформации социально- экономического строя, вхождения страны в западный мир, сближения с его элитами, сдачи державных интересов не привели к желаемой цели — стать частью Большого Запада.

При этом сам западный мир сильно изменился по сравнению с 1990-ми гг.: стал более конкурентным, агрессивным, турбулентным, менее однополярным — появились сильные геополитические игроки, преследующие собственные интересы.

Для Российской Федерации многополярность мира (учитывая протяженность ее границ, размер территории) чревата потенциальными угрозами ее безопасности. Трудности доступа к новым технологиям, их внедрению в производство не исчезнут, а, вероятно, возрастут, ситуация окажется подобной той, в которой находился СССР с начала 1950-х гг., особенно по изделиям двойного назначения. Списки Координационного комитета по экспортному контролю (более известного как КоКом — англ. Coordinating Committee for Multilateral Export Controls, CoCom)никтонеотменял. В этой связи сложно отрицать необходимость самодостаточности технологического развития. Как это осуществить?

Вопросов много. 1. Какова желаемая и достижимая степень технологической суверенности? Отдельные отрасли? Отдельные виды технологий? 2. Каковы возможности обеспечения, достижения технологической суверенности? Достижима в принципе? Достижима в условиях поддержки, нейтральности внешней мировой среды? 3. Где взять передовые технологии? Создать самим? Заимствовать за границей, обеспечив мощный интерес для их передачи? 4. Каков механизм обеспечения реализации политики технологической суверенности? Обычный режим функционирования уже сформированной, имеющейся экономики? Вмонтирование в него специальных, целевых экономических механизмов? Иные подходы?

Современный мир — мир глобальных цепей поставок. Российская Федерация уже вмонтирована в эту разветвленную паутину, но ей, как правило, отводится роль или начала цепи — поставка сырья, комплектующих, или место сборки готового изделия из компонентов иностранного производства и его реализации на российском рынке.

В итоге в стране сложилась дихотомическая, двухконтурная модель производства: 1) контур, работающий на собственных технологиях на собственный рынок; 2) контур, работающий на иностранных технологиях, в том числе полученных на основе прямых иностранных инвестиций, и на собственный, и на иностранный рынок. И, как следствие, многоконтурная модель рынка: а) внутренний рынок российских товаров, произведенных преимущественно на отечественной технологической основе; б) внутренний рынок российских товаров, произведенных по иностранным технологиям. Внешний рынок: а) экспортный, состоящий как из товаров, произведенных в стране на отечественной технологической основе, так и произведенных в стране на иностранной технологической основе; б) импортный, состоящий из товаров потребительского назначения и товаров производственного назначения.

Понятно, что доля товаров, происхождение которых основано на зарубежных технологиях, высока и продолжает возрастать. А необходимо, чтобы возрастала доля товаров российского происхождения во всех контурах — и производственном, и рыночном. Политика импортозамещения и экспортонаращивания по сути правильная, если иметь в виду развитие производства, а не просто замену одних иностранных поставщиков на других. И если она не носит декоративного, декларативного характера. И если экспорт — получение валюты — не просто за счет продажи сырья, а за счет вывоза высокотехнологичной продукции.

Ясно, что самое сложное — не провозглашение цели производственного суверенитета, а ее достижение. Опыт ряда стран, в том числе СССР, позволяет лучше осмыслить проблему технологической суверенности.

СССР, обладая большим экономическим потенциалом, данную задачу до конца не решил. Хотя стране удавалось вести исследования по всему спектру наук и создавать (или иметь потенциальную возможность создать) все основные технологии, имеющиеся в мире. Стремление конкурировать по всему спектру технологий, прежде всего в военно-промышленной сфере, приводило к экономическому сверхнапряжению все страны. При этом в гражданских отраслях ситуация складывалась гораздо хуже — «проспали» две научно-технических революции, в микроэлектронике и в компьютерных технологиях. Но в целом опыт СССР позитивен и ценен, необходимо его критически переосмыслить и использовать. Особенно в областях: 1) институционального обеспечения технологической независимости и формирования целевых программ; 2) целевого проектирования новых технологий; 3) государственного целевого финансирования крупных проектов; 4) целевой подготовки рабочих кадров, ИТР по новом специальностям; 5) гибкости импортно-экспортной политики в сфере высоких технологий.

Однако следует заметить, что в экономической политике придерживаться житейского принципа — иметь лучшее, привлекать все лучшее из-за рубежа, а свое лучшее, прежде всего, сохранять у себя — во многих случаях было чересчур прямолинейным и сдерживало экспорт собственных передовых технологий. Подход не только экономического, но и политического приоритета, учета политической целесообразности вел к потере потенциальных рынков и валютных поступлений, тормозил развитие высокотехнологичных производств, их конкурентоспособность.

Интересен и современный опыт США, послевоенная политика Шарля де Голля по сохранению технологической суверенности Франции.

В качестве иллюстрации советского опыта рассмотрим его институциональную составляющую. В основе организации научно- технологической деятельности лежали три постулата: 1) выделение паритетов и приоритетов; 2) формирование организационной структуры под цели; 3) персональная ответственность и руководителей, и исполнителей. Была создана целерациональная организация вышеназванной деятельности с четким вертикально-горизонтальным построением: а) директивно-координационное, б) структурно-организационное, в) функциональное. А именно: многомерный контур взаимодействия между руководящими правительственными и исполнительными органами и организациями, с одной стороны, и отраслевыми министерствами и производственными предприятиями — с другой. Взаимодействие шло по нескольким линиям: 1) ГКНТ — АН СССР — НИИ — вуз; 2) Госплан — министерства — предприятия; 3) перекрестное: 1) и 2), а также плюс Госбанк и специализированные банки и внешнеэкономические организации.

Проводилась единая государственная политика по сбору научно- технической информации и технологических достижений по всему миру. Утверждались собственные научно-технические приоритеты, устанавливались задания по фундаментальным и прикладным научным исследованиям, НИОКР, техническим проектам и их документации, их передаче в производственные отрасли, разрабатывались планы обновления действующих и строительства новых предприятий, внедрения новой техники и технологий.

Все плановые задания увязывались с финансовым и кадровым обеспечением. Для подготовки профильных кадров специально создавались узкоспециализированные высшие, средние, начальные профессиональные учебные заведения. Кроме того, был создан адекватный поставленной задаче механизм финансирования. В его основе — планы научных исследований и перечни важнейших строек: стройки в зависимости от важности финансировались либо из союзного, либо из республиканских бюджетов; стройки местного значения — из областных. Использовался и кредитный механизм — кредиты Промстройбанка на закупку нового технологического оборудования, пополнение оборотных средств. Для закупки оборудования за рубежом министерствам выделялись целевые валютные средства. Расчеты шли через сеть советских заграничных банков.

Иной, но также позитивный опыт накоплен и в США, а именно, два уровня проведения технологической политики: федеральный и корпоративный. Первый уровень — это общенациональные приоритеты, исследования, программы и их государственная поддержка за счет средств федерального бюджета, а также политика передачи военных технологий в гражданские секторы. Второй — это стратегические интересы крупных компаний, удержание позиций на рынках (национальном и зарубежном) на основе корпоративных НИОКР, разработка и применение новых технологий, новых товаров, корпоративной политики создания собственных исследовательских структурных подразделений, их тесного сотрудничество с университетами и венчурными фирмами, использования государства для поддержки конкурентоспособности на зарубежных рынках.

Для Российской Федерации достижение технологической самодостаточности в условиях тесно взаимосвязанного мира требует решения триединой задачи: а) выделения приоритетных сфер для технологического рывка; б) формирования внутреннего и внешнего спроса на новые технологии и их продукцию; в) создания государственного механизма поддержки их разработки и внедрения.

Учитывая, что технологический рывок требует огромных средств, приоритет надо отдавать технологиям: в сферах воспроизводства жизнедеятельности человека (высокие технологии в медицину, в производство и переработку аграрной продукции); в оборонной промышленности; ключевых областях передового машиностроения; глубокой переработки углеводородного сырья; отдельных, точечных направлениях будущих технологических укладов.

В заключение отметим: мировая «коронаодержимость» — это долговременный процесс становления новейшего мира. А значит, от России требуются усилия во многих сферах общественной жизнедеятельности, включая и обеспечение технологической независимости.

Литература

1. Ковалев С.Г. Парадигма миропорядка и суверенной геостратегии России // Философия хозяйства. 2019. № 4. С. 71—83.

2. Ковалев С.Г. Воспроизводствогенез суверенности России // Философия хозяйства. 2018. № 3. С. 21— 32.

3. Ковалев С.Г., Рыжова А.В. Неоиндустриальное развитие России в условиях турбулентно-глобализирующегося мира: значимость и потенциальные возможности. СПб., 2017.

4. Россия в игре: страна и мир / Под ред. Ю.М. Осипова, А.Ю. Архипова, Е.С. Зотовой. Ростов н/Д; Таганрог: Изд. Южного федерального университета, 2019.

5. PLОSOne. 2011. No. 6 (10): [Электронный ресурс]. URL: https://doi.org/10.13.71/jornal.pone.00259995.

References

1. Kovalev S.G. Paradigma miroporyadka i suverennoj geostrategii Rossii // Filosofiya hozyajstva. 2019. № 4. S. 71—83.

2. Kovalev S.G. Vosproizvodstvogenez suverennosti Rossii // Filosofiya hozyajstva. 2018. № 3. S. 21— 32.

3. Kovalev S.G., Ryzhova A.V. Neoindustrial'noe razvitie Rossii v usloviyah turbulentno-globaliziruyushchegosya mira: znachimost' i potencial'nye vozmozhnosti. SPb., 2017.

4. Rossiya v igre: strana i mir / Pod red. YU.M. Osipova, A.YU. Arhipova, E.S. Zotovoj. Rostov n/D; Taganrog: Izd. YUzhnogo federal'nogo universiteta, 2019.

5. PLOS One. 2011. No. 6 (10): [Elektronnyj resurs]. URL: https://doi.org/10.13.71/jornal.pone.00259995.