***

Вопрос возможности применения дирижизма в России может быть решен только исторически. Любая социально-экономическая и политическая система проявляется наилучшим образом, только оказавшись в нужное время в нужном месте. Поэтому применение иностранного опыта в другой стране без учета историко-национальных особенностей, как правило, либо не дает ожидаемых результатов, либо дает негативные результаты. Следовательно, надо рассмотреть данную проблему в историческом контексте.

Вначале предлагаем посмотреть — в каких исторических условиях сформировались три основные современные концепции государственного регулирования экономики — неолиберализм, кейнсианство и дирижизм. Всем трем указанным концепциям государственного регулирования капиталистической экономики предшествовала концепция экономического либерализма, предполагающая полное невмешательство государства в экономику. Она сформировалась в Западной Европе, в первую очередь в Англии и Франции (бывшими тогда лидерами в мировой экономике), на рубеже XVIII и XIX вв. и господствовала в экономической науке до середины 1930-х гг. Однако на практике государственное регулирование экономики в той или иной степени присутствовало в Европе и США в течение всего указанного периода. Оно касалось отдельных отраслей или секторов народного хозяйства, например, железнодорожного строительства, внешней торговли. Можно выделить также развитие социально- экономической политики с конца XIX в., особенно в Западной Европе.

Первый опыт всестороннего государственного регулирования экономики в новейшей истории был приобретен во время Первой мировой войны. Дело в том, что предшествующие европейские войны продолжались год (максимум два), поэтому у всех участников Первой мировой войны ресурсы были заготовлены на этот срок. По мере исчерпания ресурсов все воюющие страны вынуждены были срочно, не прекращая военных действий, пополнять воинские продовольственные, транспортные ресурсы на фронте и обеспечивать снабжение производства и населения в тылу. Эту срочность не мог обеспечить свободный рынок, и начала формироваться система всестороннего государственного регулирования и регламентирования экономики. Однако после окончания войны эта система прекратила свое существование, так как сочли, что в мирное время необходимости в ней нет.

Второй опыт всестороннего государственного регулирования экономики приобретен во время Великой депрессии 1930-х гг. Великая депрессия не была обычным экономическим кризисом: сам кризис, т. е. падение производства, продолжался долго, с конца 1929 до начала 1933 г., и был значительно глубже обычных экономических кризисов, выход же из него начался далеко не сразу. В целом это была часть фазы спада «большого экономического цикла» Кондратьева, на которую пришлись три кризиса среднего цикла — 1921, 1929, 1937 гг. Правда, первый кризис 1921 г. был не очень заметен, особенно в США, экономика которых получила мощный импульс развития во время Первой мировой войны, так как США были поставщиком и кредитором воюющих стран. Поэтому экономика США была на подъеме до осени 1929 г. Необычная же продолжительность и глубина кризиса 1929 г. были связаны со значительной монополизацией экономик развитых капиталистических стран. Крупные корпорации обладали более устойчивым положением в деловом мире, у них были большие финансовые и кредитные возможности, поэтому они могли дольше сопротивляться надвигающемуся кризису, но эта отсрочка привела только к большей глубине и продолжительности кризиса.

Наиболее всесторонними и последовательными были во время Великой депрессии антикризисные программы государственного регулирования в США и в Германии. В обоих случаях в них следует различать собственно антикризисные, временные меры и экономические реформы, действия которых продолжилось после окончания кризиса. Например, в Новом курсе Рузвельта собственно антикризисными мерами были компенсации фермерам за сокращение производства, разрешение раздела рынков временно созданным отраслевым союзам производителей, строительством государством дорог и других объектов инфраструктуры, а изменение биржевых правил, ужесточение антимонопольного законодательства, расширение прав профсоюзов относились уже к экономическим реформам. Экономические кризисы всегда являются стимулом к обновлению капиталистической экономики — технологическому, организационному и институциональному.

Хотя антикризисное государственное регулирование экономики в 1930-х гг. было временным явлением, Великая депрессия произвела такое впечатление на экономистов-теоретиков, что у них возникла идея необходимости постоянного всестороннего государственного регулирования экономики, а не только во время войн и кризисов. В результате в середине 1930-х гг. в экономической науке появились две основные концепции государственного регулирования капиталистической экономики — кейнсианство и неолиберализм, которые существуют и до настоящего времени.

Кейнсианство предлагает более активную роль государства в экономике, а именно воздействие на предпринимательскую активность с помощью кредитной и налоговой политики, а также самостоятельную предпринимательскую деятельность государства в виде заказов готовой продукции и инвестиций. Это государственная деятельность может финансироваться, по мнению кейнсианцев, за счет дефицита бюджета, а возникающую при этом инфляцию кейнсианцы считают приемлемой платой за оживление в экономике. Сам Кейнс рассматривал только ситуацию спада в экономике, когда спрос отстает от предложения и его надо стимулировать. После Второй мировой войны кейнсианцы уже рассматривали и ситуацию экономического спада, и ситуацию экономического подъема, в равной степени трактуя их как отклонение от экономического равновесия, которое нужно исправлять. Поэтому на фазе спада они предлагали политику «дешевых денег» (снижение налогов, удешевление кредитов, увеличение государственных заказов и инвестиций), а на фазе подъема («перегрева конъюнктуры») — политику «дорогих денег», т. е. те же мероприятия, но с обратным знаком.

По мнению же неолибералов, государство должно только вернуть утраченный из-за монополизации экономики механизм ее саморегулирования, который заключается в том, что свободные конкурентные цены отражали соотношение спроса и предложения в отдельных отраслях народного хозяйства и стимулировали его выравнивание. Если спрос выше предложения, цены растут и дают сигнал производителям увеличивать производство, если же спрос ниже предложения, действует обратный механизм. В условиях монопольных цен этот механизм саморегулирования не работает, так как цены негибкие и не отражают реального соотношения спроса и предложения, поэтому государство должно вернуть свободную конкуренцию и свободные цены и следить за их сохранностью. Неолибералы сравнивали роль государства в экономике с судьей на футбольном поле. Другими словами, само государство не является хозяйствующим субъектом, но обеспечивает частному бизнесу комфортные институциональные условия предпринимательской деятельности.

Во время Второй мировой войны в экономике воюющих стран снова была создана система государственного регулирования и регламентирования, еще более мощная, чем во время Первой мировой войны. Однако после окончания войны государственное регулирование экономики сохранилось, хотя некоторые черты «военной экономики» ушли в прошлое. Во всех развитых капиталистических странах, кроме ФРГ, в основе экономической политики после Второй мировой войны была положена концепция кейнсианства, во Франции — концепция дирижизма (о ней речь пойдет ниже), а в западной Германии — концепция неолиберализма. (Последнее было связано с тем, что с 1933 по 1945 г. в Германии было значительное национал-социалистическое регулирование экономики и после войны маятник общественных настроений качнулся в другую сторону.)

Первые двадцать послевоенных лет (1945—1965) в развитии мировой экономики пришлись на фазу подъема большого экономического цикла. Этот экономический подъем правительства всех развитых капиталистических стран трактовали как результат их «правильной» экономической политики, хотя надо помнить, что в большей части стран в основе этой политики было кейнсианство, а в ФРГ — неолиберализм. Но в следующие двадцать лет (1965—1985) происходила уже стадия большого цикла, во время которой выделялись три кризиса среднего цикла — 1968/69, 1975 и 1981/82 гг. Кроме того, в период первого послевоенного «большого спада» произошли и другие «болезни» капиталистической экономики — валютный кризис второй половины
1960-х гг., в результате которого был навсегда прекращен размен на золото фунта и доллара; энергетический кризис 1973 г.; появление в 1970-е гг. хронической инфляции и т. д. В результате существовавшая до этого времени экономическая политика была раскритикована, и во всех развитых и капиталистических странах прежняя политика была заменена на альтернативную — в тех странах, где было кейнсианство, его сменил неолиберализм, а в ФРГ неолиберализм заменили на кейнсианство (правда, просуществовало оно в Западной Германии всего восемь лет, а затем и здесь, а следовательно, и во всем мире воцарился неолиберализм).

Первые победные фанфары в честь «правильности» именно неолиберальной экономической политики прозвучали в 1980-е гг., т. е. в период перехода от фазы спада к фазе подъема большого цикла в мировой экономике. Примерами успешной, а следовательно, «правильной» экономической политики были объявлены «рейганомика» в США и «тетчеризм» в Англии. Последовавшая за тем фаза подъема большого цикла (1985—2005) послужила еще большим «доказательством» правильности неолиберализма и его торжества в экономической науке всего мира. Кейнсианцы ушли в глухую оборону.

В экономической же теории неолибералов с 1970-х гг. произошли некоторые изменения. Поскольку, как уже говорилось выше, с этого времени в мировой экономике началась хроническая инфляция, существующая до сегодняшнего дня, школа монетаристов во главе с М. Фридманом, ставшая в 1970-е гг. лидером среди неолибералов, выдвинула для государства еще одну задачу — наряду с обеспечением свободной конкуренции оно должно было ликвидировать инфляцию. Это необходимо потому, говорили монетаристы, что инфляционные цены, так же как и монопольные, не отражают реального соотношения спроса и предложения и делают невозможным механизм саморегулирования экономики. Фридман утверждал, что государство должно бороться за стабилизацию денежной массы в экономике столько лет, сколько потребуется и, когда эта задача будет решена, сам собой начнется подъем в народном хозяйстве. Начавшийся в 1989-е гг. подъем мировой экономики, бывший закономерной фазой большого экономического цикла, «подтвердил» правильность утверждений Фридмана (не напоминают ли идеи Фридмана позицию нашего Центробанка?).

Однако экономический цикл, независимо от желаний теоретиков и политиков, сменяет периоды подъема на периоды спада — наступила очередная фаза спада большого цикла (2005—2025), в который вошли кризисы среднего цикла (2008/09, 2015, 2021/22). Одним из отличий этой фазы спада от предыдущей было то, что с ее началом не произошел резкий поворот в экономической теории и политике, какой наблюдался в 1970-е гг. Тогда кейнсианство после кризиса 1968/69 гг. сменилось на неолиберализм, теперь, после кризиса 2008/09 гг., кейнсианцы захотели взять реванш. Однако борьба неолибералов и оживившихся кейнсианцев, начавшаяся после кризиса 2008/09 гг., идет до сегодняшнего дня без явного преимущества одной из сторон.

В России в настоящее время ключевые экономические ведомства — Центробанк, Министерство финансов и Министерство экономического развития — по-прежнему возглавляют представители «старой неолиберальной гвардии». «Новую экономическую политику» также разрабатывает неолиберал А. Кудрин. Правда, за последние годы в нашей стране критика неолиберализма со стороны представителей концепции более активной роли государства в экономике усилилась, и кто победит в этой дискуссии — пока не ясно.

Обратимся теперь еще к одной концепции государственного регулирования экономики — дирижизму. Термин «дирижизм» возник во Франции после Второй мировой войны, хотя фактически система государственного регулирования экономики, которую можно назвать дирижизмом, существовала также в Советской России в 1920-е гг. Дирижизм по сравнению с кейнсианством предполагает еще более активное вмешательство государства в рыночную экономику — в частности, прямое административное воздействие на некоторые экономические процессы, например, на ценообразование; создание значительного государственного сектора в экономике и индикативное планирование.

Уточним, в чем сходство и различие директивного и индикативного планирования. В обоих случаях составляется перспективный план развития народного хозяйства, который отличается от отдельных целевых программ своей сбалансированностью. Создание же отдельных, относительно краткосрочных целевых программ напоминает басню Крылова «Тришкин кафтан», где главный герой зашивает дыры заплатами, вырезанными из других мест кафтана. Различие же директивного и индикативного планирования заключается в способах достижения целей, намеченных в плане. Директива, т. е. прямой приказ государства хозяйствующим субъектам, возможна при государственной собственности на эти предприятия, а директивное планирование — при полной или хотя бы подавляющей части государственной собственности в народном хозяйстве. Директивное планирование было в Советском Союзе. Правда, не все помнят, что директивное планирование в советской экономике началось только в 1930-х гг., а в 1920-е гг., во время нэпа, планирование в Советской России были индикативным.

Правда, индикативное планирование большевики начали осуществлять не сразу. В первые три года после Революции они стали строить социалистическую экономику, как она представлялась им в теории, т. е. полностью централизованную, с прямым и неэквивалентным распределением материальных и трудовых ресурсов и готовой продукции, получившую название «военный коммунизм». Но военный коммунизм оказался нежизнеспособен, и пришлось вводить нэп. Для осуществления нэпа потребовалось снова разрешить торговлю, как частную, так и государственную; вернуть денежную и кредитную систему; приватизировать мелкую и половину средней промышленности, а предприятия оставшейся государственной промышленности объединить в тресты, которым предоставили относительную хозяйственную самостоятельность в условиях рыночной экономики. Крестьянам, после уплаты налога, разрешили продавать свою продукцию.

Одновременно с введением нэпа в 1921 г. началось формирование системы планирования. Создание плановой экономики происходило постепенно — в первой половине 1920-х гг. осуществлялись годичные отраслевые планы, во второй половине — годичные народнохозяйственные, а с осени 1929 г. началась первая «пятилетка». Для разработки этих планов в 1920-е гг. в Советской России были созданы первые в мировой экономической науке модели экономического роста и межотраслевого баланса. Поскольку нэповская экономика (за исключением военно-промышленного комплекса) была рыночной, осуществление планов было индикативным, т. е. частных хозяйствующих субъектов стимулировали к определенным действиям с помощью налогов, кредитов и государственных заказов. Даже государственные тресты жили по общим рыночным правилам. Правда, государство иногда влияло на их ценовую политику (особенно в 1922—1923 гг.). Однако с 1926 г. в Советском Союзе началось нарастающее свертывание рыночных отношений, а с начала 1930-х гг. индикативное планирование было заменено на директивное.

Второй опыт дирижизма начался после Второй мировой войны во Франции. Его введение во многом было связано с тем, что у власти во Франции в это время был левый Народный фронт. Теоретическое обоснование французского дирижизма в значительной степени опиралось на разработки французских институционалистов, в первую очередь Ф. Перру. (Кстати, Новый курс Рузвельта тоже разрабатывали преимущественно институционалисты.) В отличие от классиков и неоклассиков, которые при формировании своих теорий исходят из равенства конкурирующих хозяйствующих субъектов и общего экономического равновесия, Перру исходил из того, что основополагающими принципами экономической жизни являются неравенство и неравновесие. Соответственно среди хозяйствующих субъектов существуют «доминирующие единицы», которые осуществляют в отношении других определенное принуждение. К таким доминирующим хозяйствующим субъектам относится и государство.

Среди отраслей и секторов народного хозяйства тоже, по мнению Перру, существует неравновесие. Некоторые устаревающие отрасли обладают тормозящим эффектом, и, наоборот, так называемые «отрасли-моторы» увлекают всю экономику вперед. Главной задачей государства и является поощрение этих «точек роста». Таким образом, государственное регулирование экономики, по мнению Перру, не должно иметь целью достижение сбалансированного экономического роста, закрепляющего существующую структуру народного хозяйства. Наоборот, поощряя «точки роста», государство должно изменять, совершенствовать структуру экономики и таким образом стимулировать экономический рост.

Непосредственным же отцом-основателем экономической политики дирижизма во Франции был Ж. Монне. В дополнение к кейнсианским методам регулирования дирижизм, во-первых, активно использует индикативное планирование. Первая французская «пятилетка» пришлась на 1947—1953 гг., а всего во Франции было осуществлено 11 пятилетних и четырехлетних планов. Каждый план имел конкретную «сверхзадачу» — послевоенное восстановление экономики, модернизацию отраслевой структуры, активизацию французского экспорта и т. п. Во-вторых, французское правительство увеличивало после войны государственный сектор в народном хозяйстве. В-третьих, применяло иногда прямое административное вмешательство в экономику, вводя, например, завышенные или заниженные цены на определенные товары. Правда, последнее осуществлялось на основе договоренностей с частным бизнесом, так называемых «контрактов стабильности».

Экономическую политику Японии и Китая тоже можно назвать дирижизмом. Особенно это касается Китая, где присутствует многоукладность в рыночной экономике, различные варианты ценообразования, индикативное планирование на год, пять и десять-двадцать лет и т. п. Правда, поскольку в Китае, в отличие от России, не любят разрушать старые традиции и начинать каждый раз с чистого листа, современный китайский дирижизм называется «социализмом с китайской спецификой». Специфика Китая действительно велика, и анализ китайской экономики и экономической политики требует отдельного большого исследования. Тем не менее следует уточнить, что я не считаю высокие темпы роста китайской экономики исключительно результатом «правильной» экономической политики. Выше уже приводились примеры, когда «правильность» кейнсианства или неолиберализма пытались доказывать успешным экономическим развитием отдельных стран в определенные периоды истории, в то время как в действительности это развитие происходило под влиянием объективных причин. И речь здесь идет не только о фазах «большого экономического цикла». История мировой экономики знает примеры, когда некоторые страны делали зачастую не совсем объяснимый экономический рывок. Например, во второй половине 1890-х гг. в России были самые высокие в мире темпы экономического роста, хотя Россия не выделялась в это время какой-то особой экономической политикой. Конечно, можно справедливо вспомнить о положительной роли Витте в этот период российской истории, но в мировом масштабе экономическая политика Витте не была чем-то уникальным.

Обратимся, наконец, к современной России. Как уже отмечалось выше, сейчас у нас экономической блок правительства опирается в основном на неолиберальную концепцию, хотя и подвергается растущей критике государственников. Дискуссия на эти темы в мировой экономической науке не дает пока преимущества ни одной из сторон. Поэтому можно просто порассуждать о проблеме государственного регулирования экономики, опираясь на историю.

Если посмотреть на историю развития капитализма, то мы увидим, что на начальной стадии этого развития (для каждой страны она происходила в разное время — для Англии в XVII в., а для Японии — на рубеже XIX—XX вв.), когда капитализм был еще слаб, помощь и покровительство государства были значительными. Затем, по мере того, как капиталистическая экономика набиралась сил, государство все больше уступало место частной инициативе. Когда же классический капитализм свободной конкуренции в середине XX в. исчерпал себя, снова появилась необходимость в государственно поддержке и стимулировании капиталистической экономики. Государственная поддержка требовалась капиталистической экономике, как об этом говорилось выше, также во время войн и послевоенного восстановления, а также во время кризисов и послекризисных депрессий. Таким образом, первый вывод заключается в том, что более активное государственное вмешательство требуется «слабому» капитализму.

Другой фактор, который необходимо учитывать при сравнительном анализе разных вариантов государственного регулирования экономики, — это политические, о которых говорилось выше, и национальные особенности развития капитализма. Например, если сравнить социально-экономическую политику таких развитых регионов мировой экономики, как США, Западная Европа и Япония, то в США государственная поддержка населения представлена в наименьшей степени, в Японии она осуществляется преимущественно не на уровне государства, а на уровне фирм и корпораций, а в наибольшей степени социально-экономическая политика развита в Западной Европе. Не вдаваясь в подробные объяснения, можно утверждать, что это связано с историческими и национальными традициями.

Что же мы имеем в России? У нас капитализм еще очень молод (для истории 25 лет не срок, а традиции российского капитализма конца XIX — начала XX в. прочно забыты и остались только в книгах), а молодому, несформировавшемуся окончательно организму требуется помощь. Кроме того, в России с конца XV в., когда была создана Московская Русь, и до конца XX в. было централизованное государство, традиции которого во многом сформировали менталитет русского народа — и это тоже надо учитывать при формировании институциональной среды, в том числе в сфере экономики.

Поэтому мы склоняемся к мысли, что на данном историческом этапе развития России ее экономике больше соответствуют значительное государственное регулирование и стимулирование, предположительно на основе концепции дирижизма.