Для понимания реальной ситуации в мировой экономике и ее последствий необходимо, в первую очередь, разобраться в масштабе предстоящего кризиса. Если, как утверждают многие эксперты, кризис вот-вот закончится, то обсуждать его особого смысла не имеет. Но если это не так — то вопрос требует серьезного рассмотрения. И статья посвящена как раз масштабу кризиса и возможным его последствиям.

Рассмотрим экономику США в сентябре 2008 г. Тогда в ней начался типичный дефляционный кризис (по образцу весны 1930 г.), который был купирован массированной эмиссией. Но в чем была причина этого дефляционного (т. е. связанного с падением совокупного частного спроса) шока? Для ответа на этот вопрос вспомним некоторые положения неоклассической теории.

Она утверждает, что «нормальное» состояние экономики — равновесное. Если какие-то внешние обстоятельства, политика государства, изменение природных условия или еще что выводят экономическую систему из равновесного состояния, то она начинает самопроизвольно в нее возвращаться, и нужно все большее и большее усилие, чтобы приостановить или замедлить этот процесс. Я не буду утверждать, что эта идея верна всегда и везде, не исключено, что «равновесного» состояния просто в природе не существует, но дело не в этом. Как мы знаем, в 1981 г. в США была принята так называемая «рейганомика», т. е. экономическая программа, которая предполагала постоянное кредитное стимулирование спроса.

До ее принятия равновесные макроэкономические параметры для домохозяйств выглядели примерно так: совокупный долг — не выше 60—65% от годового дохода, сбережения — порядка 10% от реально располагаемых доходов. К 2008 г. эти параметры изменились следующим образом: средний долг — выше 130% от годового дохода, сбережения — –5—7%. Отметим, что последняя цифра, которая еще в 2008 г. не ставилась под сомнения, в последующие пять лет была «нивелирована» за счет статистических ухищрений, так что в последних официальных данных она около нуля. Впрочем, к реальности это отношения не имеет. 

Возникают два вопроса. За счет чего был достигнут такой серьезный отход от положения равновесия и насколько сегодня спрос американских домохозяйств выше равновесного?

На первый вопрос ответ простой — банковская система в начале 1980-х гг. позволила домохозяйствам рефинансировать свои долги, т. е. стало возможным старые кредиты погашать за счет новых (это было частью политики «рейганомики»). А для того, чтобы при этом не падал спрос, начали снижать стоимость кредита. В 1980 г. учетная ставка ФРС США была равна 19% (Пол Волкер, тогдашний глава ФРС, боролся с инфляцией), к декабрю 2008 г. она стала фактически равной нулю. И экономическая система начала самопроизвольное движение к равновесному состоянию, т. е. снижать частный спрос, стимулирующийся почти 30 лет.

Сейчас США активнейшим образом стараются стимулировать частный спрос другими методами (описание их не является темой настоящей статьи), но он все равно падает. Пусть и медленно. Но до какого момента он будет падать? На основании статистики можно дать примерную оценку этого спада. Если на начало кризиса сбережения были –5%, а должны быть 10%, то всего спрос за счет роста сбережений сократится примерно на 15% от реально располагаемых доходов населения на осень 2008 г. А это — 11 трлн дол. Иначе говоря, завышение спроса за счет снижения сбережений составило около 1,5 трлн дол. в год.

Далее, спрос стимулировался за счет роста долгов домохозяйств, на момент кризиса совокупный долг составлял около 15 трлн дол., рос он на 10% в год., т. е. и здесь масштаб стимулирования на момент кризиса — 1,5 трлн дол. в год. Кстати совпадение этих цифр — косвенное свидетельство их достоверности. Итого — 3 трлн превышения спроса домохозяйств над их реально располагаемыми доходами.

До тех пор, пока не будет дано объяснение, как именно денежные власти США будут эти 3 трлн изыскивать и давать домохозяйствам — я в естественный экономический рост американской экономики не поверю. Отметим, что не поверю я и в то, что в рамках «постмодерна» (я не раз писал, что не понимаю, что это такое) базовые пропорции меняются — да и доля расходов домохозяйств в ВВП США, которая находится на исторических максимумах, это подтверждает.

Разумеется, эти 3 трлн исчезнут не одномоментно — но именно их сокращение и вызывает кризис! Потому что падение спроса вызывает сокращение рабочих мест и зарплат — т. е. падают доходы, что вызывает дальнейшее падение спроса... Ну, и т. д. по снижающейся спирали, к равновесному состоянию между спросом и реально располагаемыми доходами. Как показывают эмпирические исследования различных кризисов и спадов, падение доходов до точки равновесия между ними и расходами домохозяйств превышает первоначальный разрыв между доходами и расходами. Ключевую роль здесь играет мультипликатор по межотраслевому балансу и составляет он для различных экономик и стран от 1,5 до 3. В ситуации кризиса начала 1930-х мультипликатор был ближе к максимуму (разрыв был около 10%, а падение доходов — примерно на 25—30%), но в нашем случае, когда разрыв сильно больше, скорее всего имеет смысл брать минимальное значение.

В этом случае точка равновесия по доходам находится на уровне ниже нынешнего примерно на 4,5 трлн в год (т. е. по мере завершения кризиса реально располагаемые доходы американских домохозяйств будут где-то на уровне 6,5 трлн дол. в год). Спрос соответственно — больше, чем в два раза ниже, чем сейчас.

По поводу масштаба падения спроса и доходов населения США я готов принимать уточнения и спорить. Но напомню, что этот расчет сделан где-то в 2002 г. — и за прошедшие 10 лет никаких оснований для его изменений не наметилось. Вопрос был только, где будет максимум спроса — но сама «мина» была подложена под экономику США уже несколько десятилетий назад. И именно в 2008 г. было особенно легко оценить масштаб структурных диспропорций между доходами домохозяйств и их расходами. При этом сегодня, с учетом снижения частного долга и ростом долга государства, картина стала более запутанная, однако поскольку расходы домохозяйств с 2008 г. принципиально не упали, а доходы — не выросли, общий объем диспропорций, безусловно, сохранился. В связи с наличием приведенного выше расчета я не могу воспринимать всерьез рассуждения о том, что в США (и в мире) может начаться экономический рост — если такие рассуждения не сопровождаются описанием механизма стимулирования структурного дисбаланса между спросом и доходами. Пока, за 10 с лишним лет, такого механизма мне никто не показал.

Отметим, что экономическая реформа Обамы (включающая в себя так называемую «сланцевую революцию», направленную на снижение энергетических издержек в экономике США) дала эффект в части снижения операционных издержек в промежуточных секторах экономики США, что вызвало рост инвестиционного кредитования и видимость экономического роста. Видимость — поскольку одновременно выросла и задолженность предприятий, и вопрос о том, можно ли считать такой рост реальным — это вопрос интерпретации статистики. Но вот конечный спрос за последние годы в США продолжал падать (даже по официальным оценкам, с учетом заниженной инфляции, он не растет), что означает, что рост этот, даже при оптимистической интерпретации статистики, является краткосрочным и неустойчивым.

Приведенные оценки говорят о том, что масштаб кризиса будет в 2—2,5 раза больше, чем кризис начала 1930-х гг., который завершился Великой депрессией, в начале которой расходы домохозяйств США превышали их доходы примерно на 10%. Тогда, например, в пике кризиса безработица в Западной Европе достигала 40% — чего нам ожидать сегодня? И есть большой спектр вопросов, на которые категорически необходимо ответить. Перечислим только два из них: сможет ли в такой ситуации сохраниться «средний» класс как инструмент социально-политической стабильности развитых экономических стран и как сильно придется адапитировать международное и внутреннее экономическое и торговое законодательство, в частности, сохранится ли ВТО? Ответов на эти вопросы пока нет, и представляется, что разобраться с ними, безусловно, стоит. 

Текст опубликован в ФХ №3, 2015