Abstract. The conditions of formation of Russian mentality and its pe-culiarities are considered. It is shown that if the actions of governments contradicted the mentality of the people, government either changed its policy in accordance with mental traditions of the people, or government resigned.

Ключевые слова: менталитет, этнос, Россия, традиции.

Барская традиция и цивилизационные ошибки прошлого

и настоящего

Важной специфической характеристикой этноса является его мен-тальность. Менталитет — это многовековый опыт выживания этноса. Менталитет — не сознание, не мыслительная деятельность людей; он кроется в бессознательном. Менталитет ближе к инстинкту выжива-ния, но он имеет социальную природу в отличие от животного ин-стинкта. Менталитет этноса сохраняется веками, на него невозможно повлиять обучением, назиданиями, пропагандой, он не обладает свой-ством памяти компьютера, куда можно заносить информацию, стирая прежнюю, копилка опыта выживания этноса в веках.

Менталитет — своеобразная память народа о прошлом, психологическая детерминанта поведения миллионов людей, верных своему исторически сложившемуся «коду» в любых обстоятельствах, не исключая катастрофические [1, 30]. Это совокупность готовностей, установок и предрасположенностей индивида или социальной группы действовать, мыслить, чувствовать определенным образом. Менталитет — глубинный уровень коллективного и индивидуального сознания, включающий и бессознательное [2, 177]. Неосознанность или неполная осознанность — один из его важнейших признаков. В менталитете раскрывается то, что изучаемая историками эпоха вовсе не собиралась, да и не была в состоянии сообщить, и эти ее небольшие послания, обычно не отрефлексированные и не процензурированные умами тех, кто их отправил, тем самым лишены намеренной тенденциозности [3, 23].

Русская ментальность восходит к ментальности восточных славян, которая формировалась задолго до появления русского этноса под воздействием набегов кочевников преимущественно Центральной Азии. Прекрасный знаток Древней Руси Б.А. Рыбаков в самом начале одной из своих последних книг написал о том, что из множества влияний, воздействовавших на восточное славянство, им искусственно выделена потребность в защите от врагов ради выживания этноса. Цель такого выделения показать важность защиты от врагов и влияние этой борьбы на менталитет народа; не пренебрегая важностью хозяйственной деятельности для выживания людей, покончить с голым экономизмом в истории [4, 11].

Особо сильное воздействие на восточных славян оказало золотоордынское нашествие, которое раскололо восточных славян на три группы. Восточные славяне, оставшиеся в междуречье Оки и Волги и вынесшие все тяготы золотоордынского нашествия, к концу XV в. сформировались в русский этнос с ярко выраженным военно-командным менталитетом. Часть восточных славян, отошедших к Польше и получивших ее протекцию, через четыре века своеобразного существования стала основой украинского этноса с собственной ментальностью. Третья группа отошла в сторону Литвы. И хотя с XIII в. история Литвы временами тесно переплетается с историческим путем Польши, своеобразный опыт существования этой ветви восточных славян привел к формированию белорусского этноса с собственной ментальностью.

Двухсотсорокалетнее существование Руси на правах улуса Орды породило у восточных и южных соседей Московской Руси взгляд на Русь как на несамостоятельное, не способное существовать без опеки общество, которое необходимо было использовать для своей пользы после распада Орды. На Западе Русь воспринималась как простран-ство, подлежащее колонизации и цивилизационному обустройству на западноевропейский лад в качестве сырьевого придатка Западной Европы. Московское царство в XVI—XVII вв. и Российская империя в XVIII в. вели многочисленные и упорные войны с Османской, Святой Римской и Китайской империями и их союзниками. Первая половина XIX в. была для России не менее сложной.

В этих условиях существования народа русский военно-командный менталитет окончательно утвердился. Военно-командный менталитет — основанные на многовековом опыте выживания русского этноса правила поведения в обществе, имеющие сходство с действующими в армии: подчинение нижестоящих начальников вышестоящим и подчинение всех главнокомандующему; служение начальству по уставу, а не закону; сословное деление общества — наподобие родов войск для концентрации усилий при отражении врага; репрессивные меры для поддержания дисциплины по воинскому образцу; приоритет коллективных интересов над личными, как в бою, и т. п. Всенародное служение Родине вместо североморского поиска экономической выгоды силами каждого индивида стало ментальной традицией, позволявшей русскому этносу выжить при минимальных ресурсах для организации защиты от врагов.

Во всех странах власть успешна только в том случае, если она дей-ствует в соответствии с ментальными традициями народа, получая от народа поддержку. Но власть терпит провал, действуя в нарушение ментальных традиций своего народа, и Россия не исключение. В каче-стве примера можно назвать цивилизационный конфликт крестьянства и поместного дворянства. В России существовали субментальности крестьянства, поместного дворянства, казачества, старообрядцев и т. д. Ментальной традицией русского крестьянства извечно была принадлежность земли тем, кто ее обрабатывает, а в ментальность поместного дворянства царская власть внедрила чуждую русскому крестьянству североморскую ментальную традицию частной собственности на землю. В 1917 г. царская власть погибла не из-за действий заговорщиков, а из-за борьбы крестьян (составлявших более 80% населения страны) за землю против помещичьего землевладения. Заморская ментальная традиция, совершенно справедливая в условиях Голландии или Англии, вошла в конфликт с ментальной традицией русского крестьянства.

Гражданская война в своей основе была итогом многовекового ци-вилизационного конфликта между крестьянами и поместными дворя-нами, обладавшими разными субменталитетами одного общего для них военно-командного менталитета россиян. Борьба за землю была бескомпромиссная. В Гражданской войне большевики защищали рус-скую цивилизацию, а белые были защитниками интересов поместного дворянства и в силу этого навязывали крестьянской массе (и не только ей) чуждые североморские ценности. Победа в Гражданской войне осталась за большевиками.

Ленин с марта 1918 г. исходил из того, что путь к социализму в России лежит через единоначалие, организованность, управление, партийную дисциплину, учет и контроль, а также подчинение нижестоящих вышестоящим. Это никак не согласовывалось с прежними его суждениями о демократических органах власти сознательных рабочих, шедших от работ Маркса, но полностью соответствовало реально существовавшему военно-командному менталитету населения, включая самих большевиков, т. е. Ленин делал русскую революцию по-русски, сохраняя марксистскую риторику.

Политика военного коммунизма сформировалась под влиянием убеждения большевиков в том, что всемирно-исторические принципы освобождения труда, изреченные Марксом, справедливы везде и все-гда, что реализацию этих принципов на практике с нетерпением ждут рабочие. Когда же приходилось принимать меры, противоречившие теории, но совершенно необходимые для выживания в условиях войны и разрухи, то эти меры назывались развитием марксизма, а впослед-ствии марксизмом-ленинизмом. Важно понять, что это были за меры, противоречившие марксистской теории, и откуда они взялись. Ими были принуждение, насилие, террор, безжалостность и беспощадность к врагам Советской власти, административное управление из центра, партийно-политическая пропаганда, заменившая церковные проповеди, безграничная вера в правоту и непобедимость верховного лидера, равно как и преданность ему (все, неверные лидеру, подлежали изоляции или уничтожению). Это была традиционная для России военно-административная система. Менталитет народа, а не только большевистского руководства страны, легко встраивал людей в привычную систему отношений, дававшую защиту от внешних врагов завоеваний Октябрьской революции — земли, самоопределения наций, Советской власти без благородных сословий.

Военно-административная система построена по армейскому об-разцу: возглавляет ее глава системы (вождь), чьи приказы, а не законы, обязательны для исполнения, и есть рядовые люди, наподобие солдат — исполнители приказов. Между ними располагается иерархия ко-мандного состава. В царской России роль командного состава выпол-няло дворянство — как в армии, так и в гражданских ведомствах. По-сле Октябрьской революции дворянство как сословие было ликвиди-ровано, и дворяне стали объектом преследований. Возникает важный для понимания советского государства вопрос: что являлось команд-ным составом в условиях большевистской военно-административной системы? РКП(б) заменила дворянское сословие в большевистской военно-административной системе. Партия взяла на себя руководство армией и государственными органами. Однако между царским дворян-ством и большевистской партией было существенное различие: дво-рянство не возглавляло профсоюзы, не контролировало молодежные и женские организации, союзы писателей, композиторов, художников и т. д. и т. п. с целью пропаганды и внедрения марксистско-ленинской идеологии, а партия большевиков это делала систематически и упорно. Марксистско-ленинская идеология была в большей мере объектом веры и поклонения, чем разума и убеждений людей, причем особую жизненную силу и действенность ей придавало включение в нее норм традиционного российского военно-командного менталитета: жесткой централизации и подчинения всепобеждающему вождю, принуждения, репрессий. Вся Россия стала военным лагерем. Все управление на всех уровнях сосредоточивалось не в выборных, а в исполнительных учреждениях, усиливалось единоначалие по армейскому образцу.

В марте 1921 г. на X съезде РКП(б) Ленин признал, что «прямое введение социализма» в России закончилось неудачей. Партия провоз-гласила новую экономическую политику (нэп). Ленин вновь отступил от марксистских канонов, сделав уступку крестьянству, которому Маркс отводил роль генератора мелкобуржуазной стихии и противо-поставлял ему пролетариат. Ленин опять легче других принял реалии России, отказываясь от марксистских идей. На XI съезде РКП(б) вес-ной 1922 г. Ленин заявил: «Никакой Маркс и никакие марксисты не могли этого предвидеть. И не нужно смотреть назад» [5, 117].

Таким образом, в прошлом можно найти множество примеров, сви-детельствующих о том, что власть не может игнорировать менталитет народа и одновременно добиваться успеха. Но и в новейшей истории России даже в самые ответственные периоды руководство страны до-пускало подобные цивилизационные ошибки.

Объявив программу «ускорения социально-экономического разви-тия страны», М.С. Горбачев развернул кампанию замены кадров. У партийно-государственной элиты, включая Горбачева, не было ясного представления о причинах кризиса советского общества. Во всем ви-нили коммунистическую, тоталитарную систему. Идеолог реформ А. Яковлев признавал: «Сначала тоталитарный режим надо было сло-мать через тоталитарную партию, другого пути не было, потому что только используя ее тоталитарный характер, выражавшийся как в ор-ганизованности, так и в дисциплине и послушании, можно было сло-мать тоталитарный режим». В этой «идеологической» установке от-четливо видно, что руководство страны не отличало национальное военно-административной системы от наносного марксистского флера. Установка на ломку тоталитаризма по своей сути была нацелена на ломку русского национального военно-командного менталитета — дело безнадежное и вредное. Менталитет необходимо учитывать, использовать для достижения целей, но не ломать.

На пленуме ЦК КПСС в феврале 1988 г. главным препятствием на пути реформ была объявлена сложившаяся в стране еще в 1930-е гг. сверхцентрализованная консервативная «командно-административная система» управления, т. е. та система, которая была создана Сталиным. Был поставлен вопрос о ее изменении. При этом были допущены две принципиальных ошибки: 1) военно-административная система существовала в России в веках, а не с 1930-х гг.; 2) не только не учитывался, но не упоминался военно-командный менталитет населения. «Командно-административная система» воспринималась как продукт коммунистического эксперимента, а не цивилизационная особенность бытия народа.

Гласность переросла в охаивание народа, его стойкости и достижений за весь советский период. Это не было новым явлением. Нельзя забывать, что после Февральской революции под сомнение были поставлены такие понятия, как патриотизм, честь, долг, совесть. По воспоминаниям современников, все реже в 1917 г. стали употребляться слова «Россия», «Отечество». Вот что писал инженер путей сообщения, депутат Государственной думы А.А. Бубликов: «И Россия, коренная Россия, словно обомлела перед этим натиском всевозможных наглецов. С веками выработанной привычкой к повиновению и уступчивости перед каждым окриком, она терпеливо сносила это всенародное оплевывание. Можно было безнаказно выкинуть плакат “Да здравствует Германия”, но едва ли кто рискнул бы, да и смог бы безнаказанно пройти по Невскому с плакатами “Да здравствует Россия”, “Все для Родины”» [6, 272].

Руководители перестройки, игнорируя менталитет народа, тащили СССР к подражанию порядкам, существующим в США. Идеи «едино-го» мира на основе так называемых «общечеловеческих ценностей», «вхождения» России в Европу — очередная химера — были взяты на вооружение без всякого анализа содержания этих понятий. Классовый подход сменился очередным, еще более опасным доктринерством — мондиализмом. Опять прорезалось знакомое вульгарно-материалистическое и евроцентристское видение мира не в его много-образии культур и цивилизаций, а как идущего к одному образцу [7, 109].

Механическое заимствование зарубежного опыта совершенно не-возможно. Можно только изучать зарубежный опыт, но самим нахо-дить то, что отвечает современным требованиям выживания этноса и не противоречит русскому военно-командному менталитету, сложив-шемуся в веках. Все остальное будет народом отвергнуто и не будет эффективным. Нужна модернизация, но она невозможна, если игнори-руется менталитет народа.

Руководство страны периода перестройки упорно третировало русскую цивилизацию, пытаясь насадить североморские ценности без учета особенностей русского менталитета, и оно было народом от-вергнуто. Народ принимает только те идеологические новации, кото-рые «укоренены в исторически детерминированной структуре нацио-нальной ментальности» [8, 391].

Таким образом, в период перестройки было совершено несметное количество цивилизационных ошибок, приведших Россию на грань катастрофы.

28 октября 1991 г. на V съезде 1991 г. народных депутатов РСФСР Президент Б.Н. Ельцин официально объявил о начале радикальных экономических реформ в России с 1 января 1992 г. Содержание ре-форм сводилось к либерализации цен, полной свободе внутренней и внешней торговли, форсированной приватизации. Ельцин, по его настоянию, получив право сформировать правительство, заявил о том, что лично возглавит правительство, а главным функционером в ранге вице-премьера назначил Е.Т. Гайдара, который стал основным идеологом и проводником экономической реформы. Правительство придерживалось ортодоксального варианта либеральной всемирно-исторической концепции и монетарной экономической теории. Кон-сультантами правительства была приглашена группа западных экспертов. Таким образом, правительство заняло позиции, диаметрально противоположные военно-командному менталитету россиян, причем локально-историческая концепция полностью исключалась.

Шоковая терапия разрушала страну. Превышение смертности над рождаемостью в 1994 г. составило 920 тыс. чел. (в 1993 — 770 тыс.). Средняя продолжительность жизни снизилась с 64 до 59 лет. Детская беспризорность превысила уровень Гражданской войны. Каждый год население РФ уменьшалось на 700—900 тыс. человек. Быстро росли преступность, наркомания, проституция, самоубийства из-за пропове-ди индивидуализма, нормы которого во многом противоположны нор-мам военно-командного, коллективистского менталитета. Пропаганда индивидуализма велась сознательно, так как механически переноси-лись в русскую действительность нормы североморского менталитета под влиянием советников из США в силу заблуждений российской власти. Отказ от ментальных норм народа, навязывание ему чужих норм — верный путь к уничтожению народа [9, т. 2, 393—397; 10, 511—512].

Почему царская власть внедряла североморские представления о собственности на землю, игнорируя ментальность русских крестьян? Почему советское правительство в первоначальный период стало внедрять западноевропейские социалистические теоретизирования вместо того, чтобы сразу опереться на менталитет народа? Почему перестройка и реформы 1990-х гг. велись по американским меркам? В русском менталитете сильна барская традиция, согласно которой Рос-сия — лапотная, отсталая страна, а Западная Европа — процветающая, прогрессивная часть земного шара, и надо копировать в России все то, что есть там, на Западе. Эта особенность русского менталитета жива до сих пор, и ее нельзя игнорировать. Особенность менталитета заключается в том, что он веками хранит опыт существования народа — даже после того, как условия, породившие такой опыт, перестают быть актуальными. Барская традиция (в вышеназванном ее проявлении) возникла много позже ментальной традиции защиты родной земли, и последняя противостоит барской традиции, выправляя все ошибки российского руководства усилиями народов России.

Литература

1. Российская ментальность (материалы круглого стола) // Вопросы философии. 1994. № 1.

2. Визгин В.П. Ментальность, менталитет // Современная западная философия: Словарь. М., 1991.

3. Гуревич А.Я. Исторический синтез и школа «Анналов». М., 1993.

4. Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII—XIII вв. М., 1993.

5. Ленин В.И. Полн. собр. соч.

6. Коваленко Н.В. 1917 год: новые подходы и взгляды. М., 2001.

7. Россия и будущее европейское устройство. М., 1995.

8. Кара-Мурза А.А., Поляков Л.В. Русские о большевизме. Опыт аналитической онтологии. СПб., 1999.

9. Новейшая история Отечества: ХХ век: В 2 т. М., 2002.

10. Отечественная история (1917—2001). М., 2002.

Статья опубликована в:

Философия хозяйства. Альманах Центра общественных наук и экономического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова. 2015. № 1. C. 32 - 39