wrapper

Telegr

Ключевые слова: социально-экономическая система, развитие, рыночные отношения, капитализм, постмодернизм, эвфемизация, экономика престижного потребления.

***

Мы стоим на пороге знаменательного времени, обещающего стать одним из самых важных переходных периодов во всей истории человечества. Перед ним (человечеством) открыт не слишком широкий выбор путей дальнейшего развития (если говорить о развитии как таковом). Ситуацию, царящую сегодня в социально-экономической системе в целом, можно охарактеризовать как неясную и фундаментально неопределенную. Глубокое повреждение хозяйственных и социальных структур заставляет, а может быть, и принуждает не только сделать паузу и, поразмыслив над будущем человечества и смыслах нашей удивительной эпохи, попытаться понять, что делать дальше, но и приступить к решительным действиям.

Что же наблюдаем мы сегодня? Начало очередной фазы всеобщего кризиса системы мирового капитализма? Или банкротство государства, защищающего и поддерживающего систему «рыночных отношений», которые и отношениями-то обозначить уже не представляется возможным? Они более напоминают связи внутри СЕТИ ввиду их неравноправия и нередко несоответствия… Здесь одновременно важно обозначить факт того, что так называемые воротилы финансового бизнеса бросаются за спасением к государству, от вмешательства которого ранее всячески открещивались, в момент своего разорения. Дж. Гутфройнд, генеральный директор и председатель правления одного из крупнейших американских инвестиционных банков «Salomon Brothers», оказавшегося на грани банкротства в конце 1990-х, по этому поводу заметил: «Принцип невмешательства государства в экономику действует лишь до тех пор, пока ты по уши не увязнешь в…» [10, 277]. В этом случае следует лишь уточнить, что банки не стоят с протянутой рукой у государства, они требуют от него финансовых вливаний с циничностью и бесцеремонностью профессионального грабителя. При этом, с точки зрения Дж. Стиглица, социализируя убытки и приватизируя доходы [14, 176].  

Все настойчивее звучат голоса представителей западных экономических и философских школ о том, что мир стоит на пороге глобальных перемен, капитализм практически мертв. Ицхак Адизес, эксперт в области маркетинга и управления, убежден, что нынешняя экономическая доктрина полностью себя изжила. Неизбежная глобальная встряска приведет к возникновению новой религии, так как традиционные христианство, ислам, иудаизм существенно трансформируются и ослабнут, «кризисы регионального и мирового масштабов будут происходить последовательно… Все устои современного общества, его ценности будут сломаны» [1, 145—154]. Аурелио Печчеи, основатель и бывший президент Римского клуба, исследовавший глобальные модели развития человечества, в конце ХХ в. отмечал, что «нынешняя, полная противоречий, фаза прогресса принесла человеку множество щедрых даров, глубоко изменила самого человека и поставила перед ним невиданные задачи и грозит неслыханными бедами… Триумфальное развитие западной цивилизации неуклонно приближается к критическому рубежу» [11, 9].

И на повестку дня встает вопрос о решительной смене терпящего крах миропорядка. Ибо так жить дальше нельзя.

Не придерживаясь принципа историзма, невозможно понять будущее. Как осмыслить переход общества в иное качественное состояние? Отрицая развитие общества, нет смысла говорить о будущем. Сегодня получили распространение различного рода теории о новом обществе, получившие название «постмодернизм». Всю историю человечества предлагается свести к единой формуле: «до — теперь — после», или короче: «до — после». Само деление истории приобретает следующий вид:

  • традиционное общество — современное — постсовременное; или
  • доиндустриальное общество — индустриальное — постиндустриальное; или
  • доэкономическое общество — экономическое — постэкономическое… и т. п. [6, 440].

У «ученых-постмодернистов» термин-приставка «пост-» означает конец истории, т. е. завершение эволюции человечества, универсализация либеральной демократии капитализма как окончательной формы управления (читай подчинения). После капитализма — конец истории человечества [15, 135]. Оборотная сторона постмодернизма заключается в его приверженности к архаике, «к идее необратимости регресса по отношению к современности» [6, 441]. Приставка «пост-» в лексике постмодернистов становится не только средством для обессмысливания будущего, но и для лишения внутреннего логического содержания настоящего и прошлого.

Вместе с тем идет процесс социально-экономической эвфемизации. Прежде всего, заложниками своего времени практически всегда становятся экономические категории. Подобные маскировочные штампы, предназначенные для порождения мифов и, соответственно, для сотворения глубоко мифологизированного общественного сознания, не позволяют «носителям русского языка» усваивать в какой-либо маломальской форме малорадостный опыт собственного существования в перестроечно-реформаторский период, затянувшийся до наших дней [2, 37—47]. Поскольку, «когда мы поймем, что экономическая игра ведется нечестно, положение может стать взрывоопасным» [12, 123]. Однако использование ложных имен и понятий заведомо вырывает рассуждения из лона рациональности, трансформирует их в инструмент манипуляции сознанием.

В качестве примера можно привести некоторые суждения и комментарии о современном социально-экономическом положении России и о ее капиталистическом настоящем. Наши постмодернисты настаивают на том, что в России установился архаический, но никак не современный капитализм. Они готовы причислить к капитализму не только античное, но и первобытнообщинное общество, дабы оправдать современный западный, с их точки зрения, «цивилизованный» капитализм, и модернизировать (подстроить, подладить) Россию по его образу и подобию…

Также современная экономическая наука никак не может освободиться от оков двухсотлетней давности и в решении сложнейшего и насущнейшего вопроса о народонаселении, опираясь в теории на закон убывающего плодородия почвы. Неужели мальтузианская теория, описывающая тенденции развития доиндустриального (аграрного) общества, может подойти для индустриального, а тем более и после-, т. е. постиндустриального? Эрзац-мыслители считают, что свойственная рыночной экономике (читай «капитализму») нищета широких масс населения мира обусловлена тем, что люди размножаются быстрее, чем может увеличиваться количество средств к жизни, приносимых природой. А необходимое соответствие между численностью населения и количеством природных ресурсов устанавливается голодом, эпидемиями, войнами, а также кризисами… «Единственным способом разрешения… (нищеты населения)… является принуждение бедного населения к сокращению его численности» [17, 6].

При этом современные эксперты-исследователи, не думая о сущности дела, заботятся исключительно о букве всеобще утвержденного определения. Их мышление ограничивается рамками заранее заготовленных схем. И, как следствие, создается наукообразная иллюзия псевдосознания, прикрывающая полное непонимание простейших фактов [3]. Общеизвестная пирамида потребностей Абрахама Маслоу, предполагающая определенную иерархическую структуру потребностей, стала удобным инструментом для оценки различных сторон жизни не только индивида (никак не человека), но и общества в целом. Базисный уровень пирамиды в социальном, коллективном контексте требований «хлеба и зрелищ» и обеспечения безопасности на протяжении столетий является сущностным принципом оправдания властвующих элит. Так, половые потребности также играли и продолжают играть «назначенную» роль в борьбе за не только политическую власть.

С точностью до наоборот период становления человека и общества — антропосоциогенез — характеризуется аскетическим вариантом решения проблемы. Становление общественного производства, сопровождавшее антропогенез, побудило, толкнуло к обузданию животного индивидуализма и подавлению, и введению социальных рамок зоологических инстинктов. «Важнейшим средством обуздания животного эгоизма были первые нормы человеческого поведения — табу» [13, 419], на основе чего впоследствии возникла мораль (чувство долга, чести и совести). В качестве социальных рамок для ограничения пищевого инстинкта возникли отношения распределения — исходная форма социально-экономических отношений. Далее половой инстинкт был «усмирен» первичными формами брака — дуально-родового, группового [13, 419]. С определением социальных рамок для пищевого, а затем и для полового инстинктов процесс становления человека и общества был завершен, началась история истинно человеческого общества.

Акцентирование проблем современного человека, а вместе с ним и общества в целом на удовлетворении его физиологических потребностей, и перевод их в категорию естественных потребностей, исподволь формируют все большее число искусственных нужд, реально излишних и бесполезных. Благодаря этому сформировалась экономика престижного потребления — явление отнюдь не новое в истории человеческого общества. Вульгарный капитализм, описанный в книге известного американского экономиста Торстейна Б. Веблена «Теория праздного класса» [4], сделал необходимым и породил массовое престижное потребление, мотивируя общество, с точки зрения А.А. Зиновьева, к принудительно высокому жизненному уровню. При этом «институт праздного класса задерживает развитие общества непосредственно (а) по инерции, свойственной самому классу; (б) собственным примером давая установку на демонстративное расточение и консервативность; а также косвенно (в) через посредство той системы неравного распределения благосостояния и средств к существованию, на которой покоится сам институт» [4, 213].

Анализ современности показывает, что современное человечество накопило огромный, ни с чем не сравнимый культурный потенциал и интеллектуальный резерв. Тем не менее человек как единица социума становится все более невежественным, если не сказать большего — страдает слабоумием… Сохраняя и укрепляя в себе архаические черты, во многом разрушительные и денежные, допуская в преобладание в себе животных инстинктов над законами ассоциативной созидательной деятельности, человек, сам того не осознавая, оказался в эпохе современного обскурантизма.

Культурный уровень населения в цифрах оценить сложно, если не сказать невозможно. Так, приведу пример изменений некоторых косвенных показателей в культурной сфере (табл. 1, 2).

Таблица 1

Отношение россиян к чтению книг и газет, %

В России: 1991 г. 2005 г. 2009 г.
читают газеты 61 24 Нет данных
читают книги от случая к случаю 79 63 36
постоянно читают Нет данных Нет данных 16

Источник: [8].

В связи с падением интереса населения к чтению тиражи книг, газет и научно-популярных изданий существенно сократились, при этом доля рекламных изданий, а также рекламы в совокупном информационном наполнении изданий увеличилась.

Таблица 2

Тиражи изданий научно-популярных
журналов в СССР и России

Наименование журнала Тиражи в 1980-е гг., тыс. Тиражи в 2000 гг., тыс.
Наука и жизнь 3400 44
Знание — сила 700 5
Химия и жизнь 300 5
Квант 315 5
Природа 84 1,8
Земля и вселенная 55 1
Техника молодежи 2000 50

Источник: [8].

На смену интеллектуальному развитию и духовному обогащению пришел пресловутый «шопинг», заключающийся в бездеятельном и бессмысленном блуждании по «храмам» современности — многочисленным торговым центрам, с необязательным приобретением товаров. Чего нельзя сказать об услугах…

В данном контексте заслуживает особого внимания и реклама, навязчивая и интенсивная реклама — важнейшее средство в формировании все большего и большего числа искусственных нужд и потребностей у населения. Человека (индивида) насильно убеждают в том, что лишь наличие у него тех или иных вещей обеспечит им не то, чтобы престижное бытие, а как минимум элементарно-достойный уровень жизни.

Как видим, низкий уровень общей культуры, образования, нарастание аморализма и дегуманизации есть сознательное действие властвующей элиты ради достижения экономических целей в своих собственных экономических интересах. Думается, что уместно здесь будет напомнить довод В.И. Ленина о жертвах политического обмана и самообмана: «Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов»[9, 47].

Итак, образованный индивид перестает быть индивидом, он возвращается в свою человеческую ипостась, перестает быть потребителем — меньше приобретает стиральных машин и автомобилей, начинает отдавать предпочтение классической литературе, музыке, посещать музеи, выставки и театры, совершенствоваться профессионально, заботиться о должном образовании следующих поколений… Однако от этого страдает экономика общества потребления. И, главным образом и по преимуществу доходы так называемых «бенефициаров». В связи с чем, насколько это возможно, умственное и культурное развитие населения замещается обывательскими и потребительскими настроениями духовно закабаленного гедониста. При этом процесс конвертации власти в собственность веберовского «праздного» класса, стоящего над всеми и освобожденного от труда как такового, набирает силу. «Ибо эти два института (класс и собственность) являются результатом действия одних и тех же экономических сил»[4, 73].

Скопление богатства на верхнем уровне социально-экономической лестницы предполагает лишения на более низких уровнях. Это утверждение звучит банально. Но лишения и нужда значительной части населения, где бы это не имело место быть, становятся серьезным препятствием для развития социально-экономической системы в целом.

Т. Веблен на заре ХХ в. писал, что «движение общества вперед состоит, главным образом, в продолжающемся поступательном приближении к почти что точному “установлению” внутренних отношений в соответствии с отношениями внешними» [4, 203]. Вместе с тем фабрикация общественного согласия на базе всемирного глобализационного процесса позволила западной неолиберальной идее овладеть миром для себя, изничтожая любые альтернативные «зародыши цивилизаций иного рода. Мир превратился в бесплодную эволюционную пустыню»[7, 418]. Общество потребления колониального типа вступило в конфликт с гражданским обществом, в конфликт с его социально-экономическими интересами. Разрушающееся устойчивое сообщество разрывает обозначенные Вебером внутренние и внешние отношения.

Дэвид Харви, один из основателей так называемой «радикальной географии» , один из 18 самых цитируемых интеллектуалов всех эпох в области гуманитарных и общественных наук, в «Краткой истории неолиберализма…» [16] отмечал, что неолиберальный глобальный поворот связан не с развитием производства, а, наоборот, с перераспределением продукта, факторов и результатов производства. Все эти процессы связаны с изменением соотношения классовых сил как в мире в целом, так и в отдельно взятых странах в пользу властвующей элиты и в ущерб остальной части населения. Неолиберальное государство призвано поддерживать целостность и нерушимость финансовых институтов, заботясь о благосостоянии исключительно бенефициаров, забывая о благополучии населения и состоянии окружающей среды. Как писал Н.А. Бердяев: «корыстный интерес таит в себе безумие».

В сущности, происходит наступление современного государства на гражданское общество. Но без устойчивого гражданского общества государство начинает рассыпаться. Параллельно открытость глобального рынка порождает снижение контроля государства над играми спекулятивных рынков и увеличивает его зависимость от глобального капитала. Что, в итоге, чревато финансовыми атаками на финансовую систему и устойчивость суверенной экономики в целом. Сама же процедура втягивания государства в неолиберализм происходит через стимуляцию конкуренции между компаниями и корпорациями, между отдельными территориями, через установление институтов свободной торговли и свободный доступ к экспортным рынкам. Собственно, освоение иностранными корпорациями экономического пространства чужой страны приводит последнюю к банкротству. Страна выдергивается из сложившейся системы международных связей. При этом создается видимость суверенитета. Однако «колонизируемая» по современным канонам демократии страна становится неспособной на самостоятельное существование ни в военном отношении, ни в хозяйственном, ни в культурном. Национальная культура низводится до жалкого уровня. Ее место занимает квазикультура, насаждаемая метрополией. Населению предоставляется суррогат демократической «…системы ценностей, избавляющих людей от усилий над собой и моральных ограничений»[7, 420].

Каковы же последствия для человека как такового? Современная цивилизация, принеся с собой процветание, не освободила человека от той алчности, которая отнюдь не совместима с открывшимися перед ним колоссальными возможностями. Умножающаяся в своем прежнем капиталистическом качестве социально-экономическая система продолжает довлеть над ним, «…заставляя без конца извлекать материальные выгоды практически из всех тех разительных изменений, которые он сам вносил в свою жизнь»[11, 14]. Некогда прогрессивные наука и техника стали диктовать человеку, превратившемуся в гротескного и односторонне образованного и организованного homoeconomicus, свои условия. Переформатирование человека пошло внутрь него самого. Он сам стал объектом переделки. Появился новый человек, потерявший «мистериальность эмоции», без наполнения сознанием, без его устойчивости. Сегодня от человека требуются не мысли, не идеи, а способность к трансляции (ретрансляции) чужих (других) мыслей. В связи с чем возникает опасная вероятность перестать быть человеком.

К сожалению, от этого в выигрыше остаются, в основном, лишь определенные слои общества, которых не очень беспокоит, какая цена будет заплачена за их благосостояние и благополучие ныне живущими и еще не родившимися жителями планеты Земля.

Литература

  1. Альпидовская М.Л. Об имитации интеллектообщества // Философия хозяйства. 2012. № 1.
  2. Альпидовская М.Л. Социально-экономическая эвфемизация как способ существования современного экономизма // Философия хозяйства. 2013. № 1.
  3. Арнольд В. Новый обскурантизм и Российское просвещение // МФТИ [сайт]. 2016 // URL: https://mipt.ru/dcam/abitur/edu/arn02.php.
  4. Веблен Т. Теория праздного класса: Пер. с англ./ Вступ. ст. и примеч. С.Г. Сорокиной; Общ. ред. В.В. Мотылева. Изд. 2-е. М.: Книжный дом «Либроком», 2010.
  5. Волков. А. Девиз «Поколения Doof»: Знание — мыло? // Знание — сила. 2008. № 8.
  6. Ельмеев В.Я. Социальная экономия труда: общие основы политической экономии. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2007.
  7. Зиновьев А.А. Запад: Феномен западнизма. М.: Центролиграф, 1995.
  8. Калабеков И.Г. Российские реформы в цифрах и фактах, 2008 — 2016 // Российские реформы в цифрах и фактах [сайт] // URL: http://refru.ru/culture.html.
  9. Ленин В.И. Три источника и три составных части марксизма // Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 23. М.: Издательство политической литературы, 1973.
  10. Льюис М. Большая игра на понижение. М.: Альпина Паблишерс, 2011.
  11. Печчеи А. Человеческие качества. Пер. с англ. О.В. Захаровой. М.: Прогресс, 1980.
  12. Райх Р.Б. Послешок. Экономика будущего. М.: Карьера Пресс, 2010.
  13. Семенов Ю.И. Философия истории. Общая теория исторического процесса. М.: Академический проект; Трикста, 2013.
  14. Стиглиц Дж. Крутое пике. М.: Эксмо, 2011.
  15. Фукуяма Ф. Конец истории? // Вопросы философии. 1990. № 3.
  16. Харви Д. Краткая история неолиберализма: актуальное прочтение. Пер. с англ. Н.С. Брагиной. М.: Поколение, 2007.
  17. Clark G. The Problem of the Poor in the Nineteenth Century Europe // University of California, Davis, ECN 110B. Spring 2002.
  18. Dawkins R. Postmodernizm Disrobed // Nature. Vol.
  19. Sokial A., Bricmont J. Intellectual Impostdures. Profile, 1988.

Контакты

 

 

 

Адрес:           


119991, ГСП-1, Москва,

Ленинские горы, МГУ
3 учебный корпус,

экономический факультет,  

Лаборатория философии хозяйства,к. 331

Тел: +7 (495) 939-4183
Факс: +7 (495) 939-0877
E-mail:        lab.phil.ec@mail.ru

Календарь

Март 2024
29
Пятница
Joomla календарь
метрика

<!-- Yandex.Metrika counter -->
<script type="text/javascript" >
(function (d, w, c) {
(w[c] = w[c] || []).push(function() {
try {
w.yaCounter47354493 = new Ya.Metrika2({
id:47354493,
clickmap:true,
trackLinks:true,
accurateTrackBounce:true,
webvisor:true
});
} catch(e) { }
});

var n = d.getElementsByTagName("script")[0],
s = d.createElement("script"),
f = function () { n.parentNode.insertBefore(s, n); };
s.type = "text/javascript";
s.async = true;
s.src = "https://mc.yandex.ru/metrika/tag.js";

if (w.opera == "[object Opera]") {
d.addEventListener("DOMContentLoaded", f, false);
} else { f(); }
})(document, window, "yandex_metrika_callbacks2");
</script>
<noscript><div><img src="/https://mc.yandex.ru/watch/47354493" style="position:absolute; left:-9999px;" alt="" /></div></noscript>
<!-- /Yandex.Metrika counter -->

метрика

<!-- Yandex.Metrika counter -->
<script type="text/javascript" >
(function(m,e,t,r,i,k,a){m[i]=m[i]||function(){(m[i].a=m[i].a||[]).push(arguments)};
m[i].l=1*new Date();k=e.createElement(t),a=e.getElementsByTagName(t)[0],k.async=1,k.src=r,a.parentNode.insertBefore(k,a)})
(window, document, "script", "https://mc.yandex.ru/metrika/tag.js", "ym");

ym(47354493, "init", {
clickmap:true,
trackLinks:true,
accurateTrackBounce:true
});
</script>
<noscript><div><img src="/https://mc.yandex.ru/watch/47354493" style="position:absolute; left:-9999px;" alt="" /></div></noscript>
<!-- /Yandex.Metrika counter -->