wrapper

Telegr

***

 

Термин «экономический рост» получил широкое распространение не только среди профессиональных экономистов, но и в самых широких кругах общества. Однако содержание, которое вкладывается в него экономистами, политиками и простыми гражданами, не всегда ясно определено.

Следует отметить, что в многочисленных публикациях зарубежных авторов отсутствует четкое определение экономического роста. Под экономическим ростом, как правило, понимается тенденция долгосрочного увеличения реального дохода в стране (или в мире в целом), в том числе на душу населения. Более строгие определения экономического роста можно встретить в некоторых учебниках экономикса: например, в известном учебнике К.Р. Макконнелла и С.Л. Брю экономический рост трактуется двояко: как увеличение производственного потенциала экономики и как рост реального выпуска (в том числе на душу населения) [1, 37]. Однако в подавляющем большинстве учебников экономикса какое-либо определение экономического роста отсутствует, оно заменяется описанием различных форм проявления этого роста (повышение дохода, благосостояния, уровня жизни, рост масштабов производства и занятости и т. д.).

Отсутствие сущностного определения экономического роста — следствие применяемого в экономиксе функционально-описательного подхода к изучению экономических явлений. В экономиксе отсутствует система многоуровневых категорий, выводимых на основе диалектической логики. Экономические явления берутся как однокачественные: например, прибыль или процент качественно не отличаются от заработной платы — все эти виды доходов представлены как результат взаимодействия спроса и предложения на соответствующих рынках. В этой связи и экономический рост предстает преимущественно как чисто количественная взаимосвязь между выпуском (доходом) и факторами производства. Отдельные нюансы трактовки экономического роста касаются различий в акцентах — рассматривается ли преимущественно рост дохода и уровня жизни или же анализируется динамика экономического потенциала и проблема полной занятости. Так, для пионеров теории роста на Западе — Р. Харрода и Е. Домара — ключевой проблемой являлась проблема полной занятости в динамике, а потому экономический рост рассматривался ими как соответствующий либо не соответствующий полной занятости. Е. Домар отмечал, что его цель — «определить условия, необходимые для поддержания полной занятости в течение длительного времени, или, более точно, найти такой темп роста национального дохода, который соответствует полной занятости» [2, 35]. Однако в неоклассических моделях (начиная с модели Р. Солоу) проблема полной занятости отошла на второй план, и акцент сместился с анализа потенциального выпуска на увеличение подушевого дохода. «Под проблемой экономического развития, — пишет Р. Лукас, — я понимаю попросту проблему соответствия определенным образцам, существовавшим в разных странах и в разное время, в отношении уровней и темпов роста дохода на душу населения» [3, 37].

Попытки современной теории роста выявить факторы, способствующие увеличению подушевого дохода во времени, породили множество конкретных моделей, в которых классические «факторы производства» расщепляются: так, из фактора «труд» выделяется помимо количества работников показатель их «человеческого капитала», который становится определяющим; конкретизируется фактор «технология» (например, учитывается возможность обмена технологиями между фирмами) и т. д. «Человеческий капитал» может принимать форму запаса знаний, обучения на рабочем месте, учитывать роль среднего и высшего образования и т. д. [4, 43 — 44]. В некоторых моделях учитывается также влияние международной торговли на экономический рост, которое оказывается противоречивым: международная торговля может как стимулировать, так и замедлять рост дохода на душу населения [4, 107]. Э. Райнерт отмечает, что «искусственно введенная свободная торговля сразу уничтожает самые развитые экономические секторы самых неразвитых торгующих стран, на задворках мира начинается деиндустриализация, развал сельского хозяйства и сокращение населения» [5, 198]. Напротив, позитивное воздействие международной торговли на экономический рост сопряжено с наличием определенной структурной трансформации, например, когда страна осуществляет переход от низкотехнологичного производства к высокотехнологичному, как описывается, в частности, в модели «летящих гусей» К. Акамацу [6, 196 — 217]. Противоречивые результаты показывают и модели, в которых делаются попытки оценить влияние политических факторов на экономический рост. Как отмечает Э. Хелпман, «у нас нет ни хорошей теории, которая устанавливала бы связи между политическими институтами и ростом, ни надежных эмпирических доказательств существования таких связей» [4, 212]. Следует подчеркнуть, что не выработано каких-либо метрологически состоятельных критериев, по которым можно было бы различать «демократические» и «недемократические» режимы и на этой основе прослеживать их влияние на экономический рост. В отсутствии таких критериев исследования о «влиянии демократии на экономический рост» будут давать взаимоисключающие результаты в лучшем случае, а в худшем — подгоняться под заранее заданные предпосылки.

Все многообразие моделей экономического роста, тем не менее, не дает ответа на вопрос о природе современного роста, его сущностных основах. В лучшем случае мы можем установить зависимость между ростом дохода (в том числе подушевого) и отдельными факторами экономической среды. Однако установленная на данных одних стран зависимость будет показывать хороший результат лишь на некотором интервале времени, кроме того, она может не соответствовать ситуации в других странах. Какой-то единой, универсальной модели, которая бы описывала взаимосвязь между ростом дохода и факторами этого роста одинаково для всех стран в любой момент времени, не существует.

Невозможность построения «универсальной модели роста» не является основанием для отказа от попытки сущностного осмысления феномена экономического роста, однако в этом случае следует уйти от методологии функционально-описательного подхода и использовать воспроизводственный подход.

Воспроизводственный подход, который на Западе был системно представлен в «Капитале» К. Маркса, в целом изначально был присущ российской школе экономической мысли. Многие российские экономисты, начиная с И.Т. Посошкова, рассматривали хозяйственную жизнь в единстве макро- и микроуровней, не противопоставляя их друг другу, и стремились к выявлению глубинных, сущностных отношений хозяйствующих субъектов, не ограничиваясь анализом явлений на поверхности экономической жизни. Воспроизводственный подход к экономике был сохранен и в советский период, хотя он вынужденно принял чисто марксистскую оболочку, что стало, на наш взгляд, ограничением для самобытного развития российской экономической мысли в XX в.

Для воспроизводственного подхода использование самого термина «экономический рост» нехарактерно. Маркс в «Капитале» исследует не экономический рост, а процесс накопления капитала в условиях простого и расширенного воспроизводства [7]. При этом накопление капитала рассматривается двояко: как со стороны стоимости, так и со стороны потребительной стоимости. Экономический рост как долгосрочный рост потенциального выпуска и реального дохода — форма, которую принимает процесс капиталистического накопления. Так, необходимость расширения производства при неизменном органическом строении капитала требует найма дополнительной рабочей силы и роста постоянного капитала, который по натурально-вещественной форме представлен средствами производства («инвестиционными товарами» в макроэкономической трактовке). Изменение органического строения капитала (например, рост доли постоянного капитала и сокращение переменного) также находит свое отражение в аспектах процесса экономического роста (например, в изменении пропорций между инвестициями и потреблением). Повышение роли «человеческого капитала» в производстве можно трактовать как такое изменение органического строения капитала, когда на смену «простому труду» приходит «сложный труд», для которого требуются предварительная подготовка и обучение. Но и постоянный капитал, соответствующий «сложному труду», качественно меняется: простые машины, не требующие особой квалификации работника, замещаются робототехникой, станками с программным управлением и т. п. сложными механизмами, требующими квалифицированной рабочей силы.

Следует подчеркнуть, что не всякое накопление капитала сопровождается экономическим ростом: например, процесс так называемого «первоначального накопления капитала», наоборот, может сопрягаться с кризисными явлениями в экономике: падением производства, ростом безработицы, как это имело место в России в 1990-е гг. Накопление капитала посредством концентрации и централизации также связано с перераспределением собственности на богатство (активы) и продукт, а не с увеличением общей величины богатства и продукта. Наконец, накопление капитала (особенно в современных условиях) может принимать и чисто финансовые формы, происходя за счет образования разного рода финансовых «пузырей» и переоценки имущества. И хотя рано или поздно «пузыри» лопаются, но свою роль они успевают сыграть — перераспределяя капитал и богатство от одних хозяйствующих субъектов к другим. Таким образом, накопление капитала — сложный социально-экономический процесс, а экономический рост как рост подушевого дохода является лишь одной из его форм и не всегда в экономической истории эта форма оказывалась ведущей формой накопления капитала.

Как правило, экономический рост сопровождает процесс накопления капитала в условиях расширения рынков, в том числе при становлении новых технологических укладов, когда увеличивающиеся доходы наемных работников приводят к росту платежеспособного спроса всего общества. Определенную роль в стимулировании спроса может сыграть и правительство, увеличивая государственные расходы и трансферты. Статистические данные — при всей их условности на длительных интервалах времени — свидетельствуют о том, что наивысшие темпы экономического роста были достигнуты лишь в XX в. Так, мировое производство на душу населения за период 1700 — 1820 гг. увеличивалось всего на 0,1% в год. Темпы его роста выросли в XIX в., составив, по некоторым оценкам, за период 1820 — 1913 гг. 0,9%. За последнее же столетие (1913 — 2012) указанный показатель поднялся до 1,6% [8, 88]. Если же проанализировать данные за XX в., то обнаружится, что наивысшие темпы роста пришлись на тридцатилетие после Второй мировой войны: в период 1950 — 1973 гг. мировой ВВП увеличивался в среднем на 5% в год, подушевой ВВП рос на 3%, а мировая торговля — почти на 8% [9, 469]. Таким образом, наивысшие темпы роста в истории капиталистических стран имели место не в условиях «классического капитализма» XIX в., а в условиях существования смешанной экономики с активной ролью государства в середине XX в.

Следует учитывать и ту роль, которую сыграла Вторая мировая война в последующем процессе накопления капитала и экономического роста в западных странах. Разрушенная экономика европейских стран нуждалась в восстановлении, которое финансировалось США в рамках плана Маршалла. Был запущен очередной процесс капиталистического накопления, который совпал и с модернизацией производства, завершением становления IV технологического уклада. Государственное регулирование экономики по кейнсианским рецептам препятствовало чрезмерной поляризации доходов и стимулировало совокупный спрос: как результат, западный мир в целом получил самые высокие темпы роста своей экономики за всю историю капитализма. При этом следует подчеркнуть, что в условиях плановой экономики СССР темпы роста были еще выше, а восстановление разрушенного войной в гораздо большей степени хозяйства произошло быстрее, чем в европейских странах, несмотря на начавшуюся «холодную войну» и гонку вооружений, о чем часто забывают при описании разного рода экономических «чудес» — немецкого «чуда», японского «чуда» и т. п., поскольку практика «советского экономического чуда» не вписывается в представления о «нормальной рыночной экономике». В нынешних условиях экономической стагнации в России было бы полезно вновь обратиться к опыту «советского экономического чуда», особенно периода послевоенного десятилетия.

 «Славное тридцатилетие» высоких темпов экономического роста завершилось в 1970-х гг., и с тех пор в западном мире в целом темпы роста уже не достигали послевоенных значений. Накопление капитала снова начало испытывать трудности. Потребовалось провести ряд структурных преобразований, в том числе в кредитно-денежной сфере (отвязка доллара США от всякого золотого содержания), чтобы вернуться к некоторому устойчивому росту. Отметим также, что распад СССР и трансформационный кризис в России и других бывших советских республиках в 1990-х гг. странно «совпали» с возвращением периода относительно высоких темпов роста в США. Так, за период 1992 — 2000 гг. среднегодовой темп прироста ВВП США составлял 3,8%, что выше, чем аналогичный показатель за период 1980 — 1991 гг. (2,7%), а также за 2002 — 2007 гг. (2,7%). Встраивание России и других бывших постсоветских республик в мировую экономику и включение этих стран в свободную мировую торговлю с доминированием доллара в качестве мировой валюты, несомненно, явились значимыми факторами для поддержания процесса накопления капитала в США и других развитых странах Запада, что не могло не отразиться на темпах роста их экономик. К сказанному следует добавить, что наибольшему разрушению в ходе рыночных реформ в России подверглись наукоемкие отрасли, в результате имела место массовая научно-техническая эмиграция в 1990-х гг., в ходе которой Россия лишилась сотен тысяч высококвалифицированных кадров из наиболее перспективных областей науки и технологии, а западные страны (в том числе США) бесплатно получили мощный приток высококачественного «человеческого капитала», что, безусловно, сказалось и на темпах их экономического роста [10, 74]. Отметим, что предыдущая волна эмиграции «человеческого капитала» в США имела место в 1940-х гг. в связи с событиями Второй мировой войны, что также не могло не сказаться на послевоенном росте американской экономики, получившей мощную научно-технологическую «подпитку».

 Замедление темпов экономического роста в западных странах в начале XXI в. можно сопоставить с завершением очередного системного цикла накопления капитала (далее — СЦН). Так, согласно концепции СЦН Дж. Арриги, эволюция капиталистической системы последовательно проходит несколько СЦН. Исторически это были генуэзский, голландский, британский и текущий — американский — СЦН. При этом в рамках каждого СЦН выделяются две фазы — материальная и финансовая. На первой фазе накопление капитала идет преимущественно на основе материального производства и торговли, в то время как финансы играют вспомогательную роль. Так, для американского СЦН активная часть материальной фазы накопления капитала пришлась на «славное тридцатилетие» после Второй мировой войны. Вторая фаза, напротив, в рамках каждого цикла связана с доминированием финансового сектора над реальным, а накопление капитала в этой фазе продолжается, прежде всего, при помощи финансовых инструментов: «На фазах материальной экспансии денежный капитал “приводит” в движение растущую массу товаров, включая товаризованную рабочую силу и природные ресурсы; а на фазах финансовой экспансии растущая масса денежного капитала “освобождается” от своей товарной формы, и накопление осуществляется посредством финансовых сделок, как в сокращенной формуле у Маркса: Д — Д'. Вместе эти две эпохи, или фазы, составляют полный системный цикл накопления (Д — Т — Д')» [11, 44]. Наблюдателям кажется, что наступает высшая эпоха развития мирового капитализма, связанная с «финансовым капиталом», однако Дж. Арриги замечает, что это не так, а имеет место циклический процесс: «Финансовый капитал не является особой стадией развития мирового капитализма, не говоря уже о том, чтобы быть его последней и высшей стадией. Скорее, он представляет собой повторяющееся явление, которым отмечена капиталистическая эпоха с самого своего начала в Европе позднего Средневековья и раннего Нового времени. На всем протяжении капиталистической эпохи финансовые экспансии свидетельствовали о переходе от одного режима накопления в мировом масштабе к другому» [11, 33 — 34].

В ходе смены СЦН происходит крах сформировавшихся сетей власти и деловых кругов каждого данного СЦН. Переход внутри СЦН от материальной к финансовой фазе накопления сопровождается «сигнальными кризисами», свидетельствующими об исчерпании потенциала роста прибыли за счет материального производства и торговли. Для американского СЦН такими сигнальными кризисами явились нефтяные кризисы 1970-х гг. и стагфляция 1980-х. Наблюдаемые в настоящее время «финансиализация» мировой экономики и гипертрофированное развитие финансового сектора свидетельствуют о расширении «финансовой стадии» накопления капитала. Однако если исходить из средней продолжительности СЦН в 100 лет, характерной для предыдущих этапов развития капитализма, то можно сделать вывод, что американский СЦН близится к завершению. Вопрос о том, какой СЦН придет на смену американскому, — и придет ли вообще, учитывая глобальный характер последнего, не оставившего «свободных территорий», которые можно было бы вовлечь в новый процесс накопления капитала, — пока остается открытым. С одной стороны, бурное развитие Китая, начиная с 1980-х гг., указывает на потенциальную возможность формирования Азиатского СЦН. С другой стороны, не следует исключать в более широком контексте возникновение Евразийского СЦН, в котором наряду с Китаем ведущую роль будут играть Россия и ряд республик бывшего СССР. Наконец, возможен вариант формирования нескольких региональных центров накопления капитала (как минимум, Евразийского и Трансатлантического). Однако, как показывает история перехода от британского СЦН к американскому в первой трети XX в., момент перехода отличается повышенной турбулентностью и нестабильностью, когда усиливается роль неэкономических факторов развития, прежде всего, геополитического, развязываются войны и происходят существенные подвижки на политической карте мира.

Формирование адекватной национальной модели экономического роста в России будет зависеть от исхода, который примет «переформатирование» сложившейся системы отношений в мировой экономике. В настоящее время российская экономика продолжает опираться на сложившуюся в 2000-е гг. сырьевую модель роста, несмотря на то, что эта модель исчерпала свой потенциал еще до кризиса 2009 г. Попытки по инерции двигаться на устаревшей модели в условиях разного рода «санкций» и геополитических угроз, не могут привести к успеху. Необходима смена модели экономического роста с ориентацией на перспективу формирования евразийского СЦН, для чего требуется изменение приоритетов в проводимой экономической политике: переход к политике экономического роста и импортозамещения, способствующей становлению евразийского центра накопления капитала, являющегося самодостаточным для решения задач долгосрочного национального экономического развития.

Литература

  1. Макконнелл К.Р., Брю С.Л. Экономикс. Принципы, проблемы и политика. 14-е изд. Т. 2. Словарьпонятийитерминов. М., 2003.
  2. Domar E.D. Expansion and Employment // The American Economic Review. Mar. Vol. 37. No. 1.
  3. Лукас Р.Э. Лекции по экономическому росту. М., 2013.
  4. Хелпман Э. Загадка экономического роста. М., 2011.
  5. Райнерт Э. Как богатые страны стали богатыми, и почему бедные страны остаются бедными. М., 2014.
  6. Akamatsu K. A Theory of Unbalanced Growth in the World Economy // Weltwirtschaftliches Archiv. No. 86.
  7. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23, 24.
  8. Пикетти Т. Капитал в XXI веке. М., 2015.
  9. Мэддисон Э. Контуры мировой экономики в 1 — 2030 гг. Очерки по макроэкономической истории. М., 2012.
  10. Кульков В.М., Теняков И. К вопросу о координатах инновационных сопоставлений // Экономист. 2013. № 9.
  11. Арриги Дж. Долгий двадцатый век: деньги, власть и истоки нашего времени. М., 2006.

Контакты

 

 

 

Адрес:           


119991, ГСП-1, Москва,

Ленинские горы, МГУ
3 учебный корпус,

экономический факультет,  

Лаборатория философии хозяйства,к. 331

Тел: +7 (495) 939-4183
Факс: +7 (495) 939-0877
E-mail:        lab.phil.ec@mail.ru

Календарь

Март 2024
28
Четверг
Joomla календарь
метрика

<!-- Yandex.Metrika counter -->
<script type="text/javascript" >
(function (d, w, c) {
(w[c] = w[c] || []).push(function() {
try {
w.yaCounter47354493 = new Ya.Metrika2({
id:47354493,
clickmap:true,
trackLinks:true,
accurateTrackBounce:true,
webvisor:true
});
} catch(e) { }
});

var n = d.getElementsByTagName("script")[0],
s = d.createElement("script"),
f = function () { n.parentNode.insertBefore(s, n); };
s.type = "text/javascript";
s.async = true;
s.src = "https://mc.yandex.ru/metrika/tag.js";

if (w.opera == "[object Opera]") {
d.addEventListener("DOMContentLoaded", f, false);
} else { f(); }
})(document, window, "yandex_metrika_callbacks2");
</script>
<noscript><div><img src="/https://mc.yandex.ru/watch/47354493" style="position:absolute; left:-9999px;" alt="" /></div></noscript>
<!-- /Yandex.Metrika counter -->

метрика

<!-- Yandex.Metrika counter -->
<script type="text/javascript" >
(function(m,e,t,r,i,k,a){m[i]=m[i]||function(){(m[i].a=m[i].a||[]).push(arguments)};
m[i].l=1*new Date();k=e.createElement(t),a=e.getElementsByTagName(t)[0],k.async=1,k.src=r,a.parentNode.insertBefore(k,a)})
(window, document, "script", "https://mc.yandex.ru/metrika/tag.js", "ym");

ym(47354493, "init", {
clickmap:true,
trackLinks:true,
accurateTrackBounce:true
});
</script>
<noscript><div><img src="/https://mc.yandex.ru/watch/47354493" style="position:absolute; left:-9999px;" alt="" /></div></noscript>
<!-- /Yandex.Metrika counter -->