***
Термин «экономический рост» получил широкое распространение не только среди профессиональных экономистов, но и в самых широких кругах общества. Однако содержание, которое вкладывается в него экономистами, политиками и простыми гражданами, не всегда ясно определено.
Следует отметить, что в многочисленных публикациях зарубежных авторов отсутствует четкое определение экономического роста. Под экономическим ростом, как правило, понимается тенденция долгосрочного увеличения реального дохода в стране (или в мире в целом), в том числе на душу населения. Более строгие определения экономического роста можно встретить в некоторых учебниках экономикса: например, в известном учебнике К.Р. Макконнелла и С.Л. Брю экономический рост трактуется двояко: как увеличение производственного потенциала экономики и как рост реального выпуска (в том числе на душу населения) [1, 37]. Однако в подавляющем большинстве учебников экономикса какое-либо определение экономического роста отсутствует, оно заменяется описанием различных форм проявления этого роста (повышение дохода, благосостояния, уровня жизни, рост масштабов производства и занятости и т. д.).
Отсутствие сущностного определения экономического роста — следствие применяемого в экономиксе функционально-описательного подхода к изучению экономических явлений. В экономиксе отсутствует система многоуровневых категорий, выводимых на основе диалектической логики. Экономические явления берутся как однокачественные: например, прибыль или процент качественно не отличаются от заработной платы — все эти виды доходов представлены как результат взаимодействия спроса и предложения на соответствующих рынках. В этой связи и экономический рост предстает преимущественно как чисто количественная взаимосвязь между выпуском (доходом) и факторами производства. Отдельные нюансы трактовки экономического роста касаются различий в акцентах — рассматривается ли преимущественно рост дохода и уровня жизни или же анализируется динамика экономического потенциала и проблема полной занятости. Так, для пионеров теории роста на Западе — Р. Харрода и Е. Домара — ключевой проблемой являлась проблема полной занятости в динамике, а потому экономический рост рассматривался ими как соответствующий либо не соответствующий полной занятости. Е. Домар отмечал, что его цель — «определить условия, необходимые для поддержания полной занятости в течение длительного времени, или, более точно, найти такой темп роста национального дохода, который соответствует полной занятости» [2, 35]. Однако в неоклассических моделях (начиная с модели Р. Солоу) проблема полной занятости отошла на второй план, и акцент сместился с анализа потенциального выпуска на увеличение подушевого дохода. «Под проблемой экономического развития, — пишет Р. Лукас, — я понимаю попросту проблему соответствия определенным образцам, существовавшим в разных странах и в разное время, в отношении уровней и темпов роста дохода на душу населения» [3, 37].
Попытки современной теории роста выявить факторы, способствующие увеличению подушевого дохода во времени, породили множество конкретных моделей, в которых классические «факторы производства» расщепляются: так, из фактора «труд» выделяется помимо количества работников показатель их «человеческого капитала», который становится определяющим; конкретизируется фактор «технология» (например, учитывается возможность обмена технологиями между фирмами) и т. д. «Человеческий капитал» может принимать форму запаса знаний, обучения на рабочем месте, учитывать роль среднего и высшего образования и т. д. [4, 43 — 44]. В некоторых моделях учитывается также влияние международной торговли на экономический рост, которое оказывается противоречивым: международная торговля может как стимулировать, так и замедлять рост дохода на душу населения [4, 107]. Э. Райнерт отмечает, что «искусственно введенная свободная торговля сразу уничтожает самые развитые экономические секторы самых неразвитых торгующих стран, на задворках мира начинается деиндустриализация, развал сельского хозяйства и сокращение населения» [5, 198]. Напротив, позитивное воздействие международной торговли на экономический рост сопряжено с наличием определенной структурной трансформации, например, когда страна осуществляет переход от низкотехнологичного производства к высокотехнологичному, как описывается, в частности, в модели «летящих гусей» К. Акамацу [6, 196 — 217]. Противоречивые результаты показывают и модели, в которых делаются попытки оценить влияние политических факторов на экономический рост. Как отмечает Э. Хелпман, «у нас нет ни хорошей теории, которая устанавливала бы связи между политическими институтами и ростом, ни надежных эмпирических доказательств существования таких связей» [4, 212]. Следует подчеркнуть, что не выработано каких-либо метрологически состоятельных критериев, по которым можно было бы различать «демократические» и «недемократические» режимы и на этой основе прослеживать их влияние на экономический рост. В отсутствии таких критериев исследования о «влиянии демократии на экономический рост» будут давать взаимоисключающие результаты в лучшем случае, а в худшем — подгоняться под заранее заданные предпосылки.
Все многообразие моделей экономического роста, тем не менее, не дает ответа на вопрос о природе современного роста, его сущностных основах. В лучшем случае мы можем установить зависимость между ростом дохода (в том числе подушевого) и отдельными факторами экономической среды. Однако установленная на данных одних стран зависимость будет показывать хороший результат лишь на некотором интервале времени, кроме того, она может не соответствовать ситуации в других странах. Какой-то единой, универсальной модели, которая бы описывала взаимосвязь между ростом дохода и факторами этого роста одинаково для всех стран в любой момент времени, не существует.
Невозможность построения «универсальной модели роста» не является основанием для отказа от попытки сущностного осмысления феномена экономического роста, однако в этом случае следует уйти от методологии функционально-описательного подхода и использовать воспроизводственный подход.
Воспроизводственный подход, который на Западе был системно представлен в «Капитале» К. Маркса, в целом изначально был присущ российской школе экономической мысли. Многие российские экономисты, начиная с И.Т. Посошкова, рассматривали хозяйственную жизнь в единстве макро- и микроуровней, не противопоставляя их друг другу, и стремились к выявлению глубинных, сущностных отношений хозяйствующих субъектов, не ограничиваясь анализом явлений на поверхности экономической жизни. Воспроизводственный подход к экономике был сохранен и в советский период, хотя он вынужденно принял чисто марксистскую оболочку, что стало, на наш взгляд, ограничением для самобытного развития российской экономической мысли в XX в.
Для воспроизводственного подхода использование самого термина «экономический рост» нехарактерно. Маркс в «Капитале» исследует не экономический рост, а процесс накопления капитала в условиях простого и расширенного воспроизводства [7]. При этом накопление капитала рассматривается двояко: как со стороны стоимости, так и со стороны потребительной стоимости. Экономический рост как долгосрочный рост потенциального выпуска и реального дохода — форма, которую принимает процесс капиталистического накопления. Так, необходимость расширения производства при неизменном органическом строении капитала требует найма дополнительной рабочей силы и роста постоянного капитала, который по натурально-вещественной форме представлен средствами производства («инвестиционными товарами» в макроэкономической трактовке). Изменение органического строения капитала (например, рост доли постоянного капитала и сокращение переменного) также находит свое отражение в аспектах процесса экономического роста (например, в изменении пропорций между инвестициями и потреблением). Повышение роли «человеческого капитала» в производстве можно трактовать как такое изменение органического строения капитала, когда на смену «простому труду» приходит «сложный труд», для которого требуются предварительная подготовка и обучение. Но и постоянный капитал, соответствующий «сложному труду», качественно меняется: простые машины, не требующие особой квалификации работника, замещаются робототехникой, станками с программным управлением и т. п. сложными механизмами, требующими квалифицированной рабочей силы.
Следует подчеркнуть, что не всякое накопление капитала сопровождается экономическим ростом: например, процесс так называемого «первоначального накопления капитала», наоборот, может сопрягаться с кризисными явлениями в экономике: падением производства, ростом безработицы, как это имело место в России в 1990-е гг. Накопление капитала посредством концентрации и централизации также связано с перераспределением собственности на богатство (активы) и продукт, а не с увеличением общей величины богатства и продукта. Наконец, накопление капитала (особенно в современных условиях) может принимать и чисто финансовые формы, происходя за счет образования разного рода финансовых «пузырей» и переоценки имущества. И хотя рано или поздно «пузыри» лопаются, но свою роль они успевают сыграть — перераспределяя капитал и богатство от одних хозяйствующих субъектов к другим. Таким образом, накопление капитала — сложный социально-экономический процесс, а экономический рост как рост подушевого дохода является лишь одной из его форм и не всегда в экономической истории эта форма оказывалась ведущей формой накопления капитала.
Как правило, экономический рост сопровождает процесс накопления капитала в условиях расширения рынков, в том числе при становлении новых технологических укладов, когда увеличивающиеся доходы наемных работников приводят к росту платежеспособного спроса всего общества. Определенную роль в стимулировании спроса может сыграть и правительство, увеличивая государственные расходы и трансферты. Статистические данные — при всей их условности на длительных интервалах времени — свидетельствуют о том, что наивысшие темпы экономического роста были достигнуты лишь в XX в. Так, мировое производство на душу населения за период 1700 — 1820 гг. увеличивалось всего на 0,1% в год. Темпы его роста выросли в XIX в., составив, по некоторым оценкам, за период 1820 — 1913 гг. 0,9%. За последнее же столетие (1913 — 2012) указанный показатель поднялся до 1,6% [8, 88]. Если же проанализировать данные за XX в., то обнаружится, что наивысшие темпы роста пришлись на тридцатилетие после Второй мировой войны: в период 1950 — 1973 гг. мировой ВВП увеличивался в среднем на 5% в год, подушевой ВВП рос на 3%, а мировая торговля — почти на 8% [9, 469]. Таким образом, наивысшие темпы роста в истории капиталистических стран имели место не в условиях «классического капитализма» XIX в., а в условиях существования смешанной экономики с активной ролью государства в середине XX в.
Следует учитывать и ту роль, которую сыграла Вторая мировая война в последующем процессе накопления капитала и экономического роста в западных странах. Разрушенная экономика европейских стран нуждалась в восстановлении, которое финансировалось США в рамках плана Маршалла. Был запущен очередной процесс капиталистического накопления, который совпал и с модернизацией производства, завершением становления IV технологического уклада. Государственное регулирование экономики по кейнсианским рецептам препятствовало чрезмерной поляризации доходов и стимулировало совокупный спрос: как результат, западный мир в целом получил самые высокие темпы роста своей экономики за всю историю капитализма. При этом следует подчеркнуть, что в условиях плановой экономики СССР темпы роста были еще выше, а восстановление разрушенного войной в гораздо большей степени хозяйства произошло быстрее, чем в европейских странах, несмотря на начавшуюся «холодную войну» и гонку вооружений, о чем часто забывают при описании разного рода экономических «чудес» — немецкого «чуда», японского «чуда» и т. п., поскольку практика «советского экономического чуда» не вписывается в представления о «нормальной рыночной экономике». В нынешних условиях экономической стагнации в России было бы полезно вновь обратиться к опыту «советского экономического чуда», особенно периода послевоенного десятилетия.
«Славное тридцатилетие» высоких темпов экономического роста завершилось в 1970-х гг., и с тех пор в западном мире в целом темпы роста уже не достигали послевоенных значений. Накопление капитала снова начало испытывать трудности. Потребовалось провести ряд структурных преобразований, в том числе в кредитно-денежной сфере (отвязка доллара США от всякого золотого содержания), чтобы вернуться к некоторому устойчивому росту. Отметим также, что распад СССР и трансформационный кризис в России и других бывших советских республиках в 1990-х гг. странно «совпали» с возвращением периода относительно высоких темпов роста в США. Так, за период 1992 — 2000 гг. среднегодовой темп прироста ВВП США составлял 3,8%, что выше, чем аналогичный показатель за период 1980 — 1991 гг. (2,7%), а также за 2002 — 2007 гг. (2,7%). Встраивание России и других бывших постсоветских республик в мировую экономику и включение этих стран в свободную мировую торговлю с доминированием доллара в качестве мировой валюты, несомненно, явились значимыми факторами для поддержания процесса накопления капитала в США и других развитых странах Запада, что не могло не отразиться на темпах роста их экономик. К сказанному следует добавить, что наибольшему разрушению в ходе рыночных реформ в России подверглись наукоемкие отрасли, в результате имела место массовая научно-техническая эмиграция в 1990-х гг., в ходе которой Россия лишилась сотен тысяч высококвалифицированных кадров из наиболее перспективных областей науки и технологии, а западные страны (в том числе США) бесплатно получили мощный приток высококачественного «человеческого капитала», что, безусловно, сказалось и на темпах их экономического роста [10, 74]. Отметим, что предыдущая волна эмиграции «человеческого капитала» в США имела место в 1940-х гг. в связи с событиями Второй мировой войны, что также не могло не сказаться на послевоенном росте американской экономики, получившей мощную научно-технологическую «подпитку».
Замедление темпов экономического роста в западных странах в начале XXI в. можно сопоставить с завершением очередного системного цикла накопления капитала (далее — СЦН). Так, согласно концепции СЦН Дж. Арриги, эволюция капиталистической системы последовательно проходит несколько СЦН. Исторически это были генуэзский, голландский, британский и текущий — американский — СЦН. При этом в рамках каждого СЦН выделяются две фазы — материальная и финансовая. На первой фазе накопление капитала идет преимущественно на основе материального производства и торговли, в то время как финансы играют вспомогательную роль. Так, для американского СЦН активная часть материальной фазы накопления капитала пришлась на «славное тридцатилетие» после Второй мировой войны. Вторая фаза, напротив, в рамках каждого цикла связана с доминированием финансового сектора над реальным, а накопление капитала в этой фазе продолжается, прежде всего, при помощи финансовых инструментов: «На фазах материальной экспансии денежный капитал “приводит” в движение растущую массу товаров, включая товаризованную рабочую силу и природные ресурсы; а на фазах финансовой экспансии растущая масса денежного капитала “освобождается” от своей товарной формы, и накопление осуществляется посредством финансовых сделок, как в сокращенной формуле у Маркса: Д — Д'. Вместе эти две эпохи, или фазы, составляют полный системный цикл накопления (Д — Т — Д')» [11, 44]. Наблюдателям кажется, что наступает высшая эпоха развития мирового капитализма, связанная с «финансовым капиталом», однако Дж. Арриги замечает, что это не так, а имеет место циклический процесс: «Финансовый капитал не является особой стадией развития мирового капитализма, не говоря уже о том, чтобы быть его последней и высшей стадией. Скорее, он представляет собой повторяющееся явление, которым отмечена капиталистическая эпоха с самого своего начала в Европе позднего Средневековья и раннего Нового времени. На всем протяжении капиталистической эпохи финансовые экспансии свидетельствовали о переходе от одного режима накопления в мировом масштабе к другому» [11, 33 — 34].
В ходе смены СЦН происходит крах сформировавшихся сетей власти и деловых кругов каждого данного СЦН. Переход внутри СЦН от материальной к финансовой фазе накопления сопровождается «сигнальными кризисами», свидетельствующими об исчерпании потенциала роста прибыли за счет материального производства и торговли. Для американского СЦН такими сигнальными кризисами явились нефтяные кризисы 1970-х гг. и стагфляция 1980-х. Наблюдаемые в настоящее время «финансиализация» мировой экономики и гипертрофированное развитие финансового сектора свидетельствуют о расширении «финансовой стадии» накопления капитала. Однако если исходить из средней продолжительности СЦН в 100 лет, характерной для предыдущих этапов развития капитализма, то можно сделать вывод, что американский СЦН близится к завершению. Вопрос о том, какой СЦН придет на смену американскому, — и придет ли вообще, учитывая глобальный характер последнего, не оставившего «свободных территорий», которые можно было бы вовлечь в новый процесс накопления капитала, — пока остается открытым. С одной стороны, бурное развитие Китая, начиная с 1980-х гг., указывает на потенциальную возможность формирования Азиатского СЦН. С другой стороны, не следует исключать в более широком контексте возникновение Евразийского СЦН, в котором наряду с Китаем ведущую роль будут играть Россия и ряд республик бывшего СССР. Наконец, возможен вариант формирования нескольких региональных центров накопления капитала (как минимум, Евразийского и Трансатлантического). Однако, как показывает история перехода от британского СЦН к американскому в первой трети XX в., момент перехода отличается повышенной турбулентностью и нестабильностью, когда усиливается роль неэкономических факторов развития, прежде всего, геополитического, развязываются войны и происходят существенные подвижки на политической карте мира.
Формирование адекватной национальной модели экономического роста в России будет зависеть от исхода, который примет «переформатирование» сложившейся системы отношений в мировой экономике. В настоящее время российская экономика продолжает опираться на сложившуюся в 2000-е гг. сырьевую модель роста, несмотря на то, что эта модель исчерпала свой потенциал еще до кризиса 2009 г. Попытки по инерции двигаться на устаревшей модели в условиях разного рода «санкций» и геополитических угроз, не могут привести к успеху. Необходима смена модели экономического роста с ориентацией на перспективу формирования евразийского СЦН, для чего требуется изменение приоритетов в проводимой экономической политике: переход к политике экономического роста и импортозамещения, способствующей становлению евразийского центра накопления капитала, являющегося самодостаточным для решения задач долгосрочного национального экономического развития.
Литература
- Макконнелл К.Р., Брю С.Л. Экономикс. Принципы, проблемы и политика. 14-е изд. Т. 2. Словарьпонятийитерминов. М., 2003.
- Domar E.D. Expansion and Employment // The American Economic Review. Mar. Vol. 37. No. 1.
- Лукас Р.Э. Лекции по экономическому росту. М., 2013.
- Хелпман Э. Загадка экономического роста. М., 2011.
- Райнерт Э. Как богатые страны стали богатыми, и почему бедные страны остаются бедными. М., 2014.
- Akamatsu K. A Theory of Unbalanced Growth in the World Economy // Weltwirtschaftliches Archiv. No. 86.
- Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23, 24.
- Пикетти Т. Капитал в XXI веке. М., 2015.
- Мэддисон Э. Контуры мировой экономики в 1 — 2030 гг. Очерки по макроэкономической истории. М., 2012.
- Кульков В.М., Теняков И. К вопросу о координатах инновационных сопоставлений // Экономист. 2013. № 9.
- Арриги Дж. Долгий двадцатый век: деньги, власть и истоки нашего времени. М., 2006.